Энциклопедия русской души   ::   Ерофеев Виктор

Больше того, готовность к страданию. Не отпор, а пионерский салют. Готовность к унижениям. К мученической смерти.

Я испытал странное беспокойство. Такое прочтение фотографий было бы понятным, если иметь в виду знание о будущем, но я не мог отказаться от мысли, что будущее страдание присутствует в соотечественниках объективно, кем бы они ни были, независимо от злобы, любви и воззрений, независимо от меня.

На лица легла тень жертвы, куда более сильная, чем тень смерти, естественная для любой фотографии. Я подумал: завеса приоткрывается. В России существует особая добавка к обычной смертности, и даже в безобидном альбоме русские лица прекрасны той выразительностью, которую обеспечивает лишь насильственный выход из жизни. Их прозрачность, бледность как отсвет посмертной маски, смиренного пребывания в гробу с расстрелянным лицом красиво контрастируют с самонадеянностью заезжих физиономий. А в лучших русских сострадательных портретах, как у Крамского, есть любование несчастьем.

Будущее было заложено, разгадано и представлено, и только требовалось, чтобы наступило. Но именно потому, что оно в русских присутствовало, оно и могло быть возможно. Все сошлось.

Осиновый ветер. Быть русским -- значит быть мишенью. Жертвенность жертв -- тоже функция в мире, где мы освобождены от других обязательств, которые, на худой конец, исполняем халтурно, поспешно, попутно.