Энергоблок   ::   Медведев Григорий Устинович

По носу шибануло запахом какой-то кислятины, выскобленного ножом, только что мытого пола, чем-то съестным, пахнущим влажной кухонной тряпкой… Стены из черных бревен, кое-где тронутых паутиной, по углам образа. Посреди избы огромная русская печь с местами вздутой и потрескавшейся известкой. Из-за приоткрытой занавески на лежанке печи видны костлявые, в желтоватых чешуйках омертвевшей кожи, стариковские ноги. Рубленый стол, лавка – тоже только что вымыты и выскоблены ножом.

Встретила старуха со слежавшейся, какой-то блекло-розовой, пергаментной кожей на лице. Глаза слезящиеся, выцветшие, тревожные. Голова повязана белым платочком. У Палина засаднило в груди. Теплый ком то подкатывал к горлу, то снова отпускал. Вспомнил свою деревню…

«Похоже… Ой, как похоже…» – подумал.

Старуха стояла и молча смотрела на пришельцев, словно сомневаясь, привечать их или гнать.

– Мы экспедиция, бабушка… – сказал хромой Крахотин и улыбнулся жабьим ртом. – Что-то людей не видать…

– В поле все… Кто на озерах… Да что же вы, родимые, проходьте… – вдруг засуетилась она и указала обеими руками на еще влажноватую лавку. Палин ощутил вдруг стыд перед этой деревней, перед этим жалким домом и старухой за свой достаток и за эту безусловную бедность и убожество быта… Он ежемесячно отсылает отцу в деревню двести рублей. Там еще двух сестер подымать…

Но стыд. Стыд бывшего крестьянина давил его. И с болью подумал: «Отступник! Куда удрал? К чему шел? Калечить землю, родившую нас…»

Костлявая нога на печке вдруг поднялась, зацепила большим заскорузлым пальцем занавеску и прикрыла ею проем.