Эпилогия   ::   Павлов Олег

Но место это оказалось вовсе не приспособленным для мук творчества: у меня там отсохли руки от блаженства чистейшего, настоянного на садах и травах воздуха, а душа упорхнула на свободу днепровских просторов, так что было ее не поймать, да еще и теща вечно что-то жарила да варила, мучая старый,ржавый керогаз; она уверовала тем летом, что готовить на керосине ей обойдется дешевле, чем на газе. И надо было возвратиться в Москву, чтобы, как в клетке, снова сидя в четырех опостылевших стенах, начать выдавливать из себя тоскливую трель: "Боже, храни Украину..."

А тут дал знать о себе Паша - он устроился уже не просто охранником, а начальником охраны какого-то супермаркета и звал меня к себе работать на условиях самых выгодных: я должен ничего не делать, никаких там постов и обходов, а буду сидеть у него в кабинете и писать в полном покое да тишине новый роман. Он так был озадачен моим отказом, что не находил слов и только возмущенно восклицал: "Да ты же писатель! Писатель!" "Паша, друг дорогой, ну что мне делать у тебя в супермаркете, раз я писатель?" "Да как это что? Дурак ты - писать, писать!"

Фирма сестры разорилась - упал у нас спрос на французский дезодорант "Дюшес", а у них, во Франции, упал спрос на наши из Архангельска доску да фанеру,- и вот уж сестра моя два года была безработной, не знала, чем же торговать, а я учил ее эти два года, как надо правильно жить. А как правильно? - хватит дурить, иди работать училкой, раз у тебя диплом, это же покой да уважение.