Это мой дом   ::   Вигдорова Фрида Абрамовна

Видно, обе не были избалованы лаской, душевным вниманием, и в этом одиночестве мысль, что где-то живет сестра, согревала и помогала.

Анюта пошла в шестой класс. Наташу отвели в первый.

Петя Лепко – третий, пришедший к нам вследствие того, что Витязь рассыпал ложки и вилки (ножей там не было, Петя, видно, шел по линии столовых ложек), – оказался скоморохом и бездельником. Он любил смешить и все придуривался.

Однажды, когда я ему выговаривал за неряшливый вид, он вдруг сказал нараспев, подвывая:

– Я ры-ыжий, конопа-атый… некраси-ивый… Кому я такой нужен?

При этом лукавые глаза его блестели и выражение их никак не соответствовало жалобным словам. Я не успел ничего сказать – раздался глухой от бешенства голос Искры:

– Вот дам в морду, тогда узнаешь, кому ты нужен!

Я остолбенел. Никогда я не видел Степана злым, раздраженным – и вдруг передо мной искаженное лицо с побелевшими от гнева губами. Он встретился со мной взглядом, круто повернулся и вышел из комнаты. А Петя Лепко, со страху ставший еще меньше ростом и еще пестрее (побледнел, отчетливее проступили веснушки), растеряв всякое лукавство, испуганно глядел ему вслед.

Случалось мне заглядываться сбоку на Искру, склонившегося над книгой, когда виден был один – чистый и тонкий – профиль. Почувствовав мой взгляд, он оборачивался – я видел другое лицо, багровое пятно, залившее щеку, и всякий раз ощущал укол боли за Степу. Он никогда не говорил о своем уродстве. Мы привыкли к нему, а главное – мы любили Степана и искренне забывали о его беде.

Думал он об этом прежде? Не знаю.