Это мой дом   ::   Вигдорова Фрида Абрамовна

Давно уже надо было завозить в школу топливо, но для этого никак не находилось ни свободной лошади, ни свободной машины. То же с ремонтом: каждую пару рабочих рук – столяра, плотника – Иван Иванович только что не вымаливал. Решетило всегда разговаривал с ним спокойно-наглым тоном. Он мог сказать Ивану Ивановичу: «Да иди ты отсюда, не до тебя мне!»

А однажды заявил:

– Если я не починю крышу в коровнике, схвачу строгача, а за крышу в школе мне никто ничего не сделает.

И добавлял иногда с откровенной издевкой:

– Вон поди к Карабанову, он тебе починит.

Прошел октябрь, ноябрь на дворе, а в школе – ни полена дров.

– Почему вы молчите? – спрашивал я, когда Иван Иванович начинал жаловаться на свою судьбу.

– Вы думаете, надо действовать? – говорил он, и в голосе его был такой страх перед решительным шагом, перед необходимостью совершить поступок, словно я толкал его с крыши третьего этажа.

Я бы не сказал, что у Ивана Ивановича была заячья душа. Нет, он обладал чувством собственного достоинства и уважал его в других. С детьми он умел быть ласков и строг. Но он терялся, когда с ним поступали нагло. Терялся и все надеялся на силу доброго, убежденного слова.

– Григорий Прохорович, – говорил он, – ведь это дети, школа.

– Ну и что?

– Вы учительского труда не уважаете. Учительский труд…

– Баре твои учителя. Вон летом их и на поле не загнать – лодыри они.