Это мой дом   ::   Вигдорова Фрида Абрамовна

Через каждые пять строк она оговаривалась, что, конечно, техникума не кончала, однако орденом награждена, в Москву ездила и в людях кое-что понимает: кто свое дело делает, а кто только языком трепать горазд – тут уж ее, извините, не обманешь.

Другое письмо было от Ольги Алексеевны. Третье – от комсомольцев сахарозавода, четвертое – от Казачка и последнее, чего я уж вовсе никак не ждал, – от Николаенко.

Николаенко писал в ответ на запрос Сташенко. Суть письма сводилась к тому, что наблюдения его были недолги, но он пришел, однако же, к твердому выводу: хоть Карабанов человек горячий, может ошибиться и наломать дров, но при этом он, Карабанов, несомненно, честен и предан своему делу.

В этом меня убедили и разговор с ним самим, а главное – разговоры с детьми и день, проведенный в доме им. Челюскинцев.

– Я давно уже все прочитал, но глаза поднять боялся. Даже в детстве я не плакал от боли, от обиды – в ответ на боль и обиду я ожесточался. Но перед тем, что я прочитал сейчас, я оказался беззащитен – и вот старался выиграть время. Не реветь же! Только этого не хватало!

– Не делайте вид, будто читаете, вы давно все выучили наизусть – услышал я голос Сташенко и понял, что она улыбается.

* * *



Ах если бы все было хорошо с Митей! Кажется, если сейчас, вернувшись в гостиницу, найду телеграмму и прочитаю: Глаз спасен», – никогда ничего больше не пожелаю!

Но в гостинице меня не ждет телеграмма. Обратный путь – и тревога, гложущая, неотвязная.