JК
Это мой дом :: Вигдорова Фрида Абрамовна
Страница: 88 из 348К каждому из новеньких прикрепили «старика» – пускай на первых порах покажут, расскажут, помогут обжиться. И я сказал Мефодию:
– За Вышниченко отвечаешь ты. Ты, брат, привык за себя одного думать – думай и за него, пока не освоится с нашими порядками. Все время думай!
Мефодий смотрел на меня и все моргал, моргал быстро и мелко. Это я за ним уже знал: моргает – значит слушает внимательно, старается вдуматься и ничего не упустить.
Катаеву мы поручили двух восьмилетних – Паню Коваля и Семена Артемчука. «Куда мне их?» – ясно говорило его лицо, но вслух он не запротестовал. Вечером, незадолго до сигнала «спать», я позвал его в свой кабинет:
Смотри, Николай, с этими ребятами нельзя рывком, злым словом.
– А зачем…
Он, конечно, хотел сказать: «Зачем мне их навязали?»
– Не прерывай, слушай, если с тобой говорят. Коваль – сирота.
– Я сам сирота.
Подавляя бешенство, я сказал очень тихо:
– Раз сам сирота, должен лучше другого понять. У него мать неделя как умерла, ему восемь лет. А у Артемчука мать в больнице, при смерти. Понял? А не хочешь понять – возьмем их у тебя, передадим другому. Тут сердце нужно, а в тебе, я вижу, сердца еще маловато. Так как же – оставить ребят за тобой или другому передать?
Прошла длинная минута. Он смотрел куда-то мимо меня и теребил пояс. Ох, до чего трудно было ему сказать то, что я наконец от него услышал:
– Ладно… оставляйте.
– Смотри, отвечаешь за ребят. Поставь их койки рядом со своей.
– За Вышниченко отвечаешь ты. Ты, брат, привык за себя одного думать – думай и за него, пока не освоится с нашими порядками. Все время думай!
Мефодий смотрел на меня и все моргал, моргал быстро и мелко. Это я за ним уже знал: моргает – значит слушает внимательно, старается вдуматься и ничего не упустить.
Катаеву мы поручили двух восьмилетних – Паню Коваля и Семена Артемчука. «Куда мне их?» – ясно говорило его лицо, но вслух он не запротестовал. Вечером, незадолго до сигнала «спать», я позвал его в свой кабинет:
Смотри, Николай, с этими ребятами нельзя рывком, злым словом.
– А зачем…
Он, конечно, хотел сказать: «Зачем мне их навязали?»
– Не прерывай, слушай, если с тобой говорят. Коваль – сирота.
– Я сам сирота.
Подавляя бешенство, я сказал очень тихо:
– Раз сам сирота, должен лучше другого понять. У него мать неделя как умерла, ему восемь лет. А у Артемчука мать в больнице, при смерти. Понял? А не хочешь понять – возьмем их у тебя, передадим другому. Тут сердце нужно, а в тебе, я вижу, сердца еще маловато. Так как же – оставить ребят за тобой или другому передать?
Прошла длинная минута. Он смотрел куда-то мимо меня и теребил пояс. Ох, до чего трудно было ему сказать то, что я наконец от него услышал:
– Ладно… оставляйте.
– Смотри, отвечаешь за ребят. Поставь их койки рядом со своей.