JК
Юнармия :: Мирошниченко Григорий Ильич
Страница: 115 из 206Отец мой тоже путевой сторож, как ты, только служит он за Курсавкой, на четыреста тридцать четвертой версте. А я, говорю, учился в Невинке и вот теперь домой попасть хочу, потому что с голоду сдыхаю. Он меня верст шесть сам проводил. Прошли вместе будочные посты, а дальше я один пошел.
– И никто тебя не зацапал? – спросил я.
– Нет. Я, брат, теперь дорогу знаю. Так вот, пришел я в Курсавку и первым долгом на станции на отца своего наткнулся. А он, как увидел меня, даже руками замахал.
«Сенька, – говорит, – как же это так? Ты, кажется, дома оставался, а теперь здесь стоишь перед моими глазами».
«Оставаться-то оставался, – говорю я, – да только теперь нельзя дома оставаться. Разоряют наших всех, убивают почем зря».
Отец повел меня к себе, а по дороге все расспрашивает про Невинку, про домашних, про мастерские. А я смотрю на него, ребята, и все думаю: «Вот кабы он меня в красноармейцы определил!» Отец мой, видно, догадался. «Так ты что ж, – говорит, – в красноармейцы записываться пришел?» – «Ну да», – говорю я. Он так и покатился со смеху. А я смотрю, как у него тиликаются на поясе две бомбы металлические, и соображаю: «Были бы у меня в руках такие штучки, когда казаки пьяные меня по голове стукали, я б их с потрохами перемешал». У отца моего, ребята, карабин новенький и наган в кобуре.
Ну, вот. Дошли мы с отцом до водокачки, смотрю – дядя Саббутин идет.
«Эй, ты, – говорит Саббутин, – откуда такой мазаный?»
«Из дому», – говорю.
– И никто тебя не зацапал? – спросил я.
– Нет. Я, брат, теперь дорогу знаю. Так вот, пришел я в Курсавку и первым долгом на станции на отца своего наткнулся. А он, как увидел меня, даже руками замахал.
«Сенька, – говорит, – как же это так? Ты, кажется, дома оставался, а теперь здесь стоишь перед моими глазами».
«Оставаться-то оставался, – говорю я, – да только теперь нельзя дома оставаться. Разоряют наших всех, убивают почем зря».
Отец повел меня к себе, а по дороге все расспрашивает про Невинку, про домашних, про мастерские. А я смотрю на него, ребята, и все думаю: «Вот кабы он меня в красноармейцы определил!» Отец мой, видно, догадался. «Так ты что ж, – говорит, – в красноармейцы записываться пришел?» – «Ну да», – говорю я. Он так и покатился со смеху. А я смотрю, как у него тиликаются на поясе две бомбы металлические, и соображаю: «Были бы у меня в руках такие штучки, когда казаки пьяные меня по голове стукали, я б их с потрохами перемешал». У отца моего, ребята, карабин новенький и наган в кобуре.
Ну, вот. Дошли мы с отцом до водокачки, смотрю – дядя Саббутин идет.
«Эй, ты, – говорит Саббутин, – откуда такой мазаный?»
«Из дому», – говорю.