JК
Юнармия :: Мирошниченко Григорий Ильич
Страница: 162 из 206 – Тридцать плетей принял, а еще дышит!
И верно. Полежай еще дышал. Дышал быстро и громко, как в лихорадке.
В тюрьму тискали все новых и новых людей. Воздух в бараке стал тяжелым едким.
Даже Аким Власов приуныл и замолк. Мы тоже перестали шнырять по бараку и заговаривать с людьми. На прогулку нас не пускали. А на улице уже была, верно, полная весна. Из тюремных маленьких окошек было видно, как по углам позеленел двор.
– Кастинов! Выходи! – крикнул однажды дежурный.
Никто не отозвался.
– Кастинов, выходи, чего мнешься? – крикнул еще раз дежурный.
«Кто же тут Кастинов?» – подумал я, совсем позабыв Васькину фамилию. Да и Васька не сразу сообразил, что это он – Кастинов.
Только когда дежурный в третий раз вызвал его, Васька вскочил, огляделся вокруг – будто ища помощи – и пошел, переступая через лежащих людей, к двери.
– Не трусь, Вася, авось обойдется! – шепнул я ему вслед.
Не успел дежурный закрыть дверь за Васькой, вся тюрьма зашумела.
– Храбрецы кубанские, – хрипел Полежай. – С детьми им только и воевать…
Аким подсел ко мне и стал утешать меня, как маленького.
– Не горюй, Гриша, его, может, только на допрос позвали. Покричат и отпустят. Что с него взять?
В это время опять громко звякнул засов. Опять вошел дежурный надзиратель:
– Ми-рош-ко! Выходи!
Моя очередь. Так я и думал. Пошатываясь, перешагнул я через перекладину порога. Ну и легкий же воздух! Дохнешь – и сразу тебя в сон бросает.
И верно. Полежай еще дышал. Дышал быстро и громко, как в лихорадке.
В тюрьму тискали все новых и новых людей. Воздух в бараке стал тяжелым едким.
Даже Аким Власов приуныл и замолк. Мы тоже перестали шнырять по бараку и заговаривать с людьми. На прогулку нас не пускали. А на улице уже была, верно, полная весна. Из тюремных маленьких окошек было видно, как по углам позеленел двор.
– Кастинов! Выходи! – крикнул однажды дежурный.
Никто не отозвался.
– Кастинов, выходи, чего мнешься? – крикнул еще раз дежурный.
«Кто же тут Кастинов?» – подумал я, совсем позабыв Васькину фамилию. Да и Васька не сразу сообразил, что это он – Кастинов.
Только когда дежурный в третий раз вызвал его, Васька вскочил, огляделся вокруг – будто ища помощи – и пошел, переступая через лежащих людей, к двери.
– Не трусь, Вася, авось обойдется! – шепнул я ему вслед.
Не успел дежурный закрыть дверь за Васькой, вся тюрьма зашумела.
– Храбрецы кубанские, – хрипел Полежай. – С детьми им только и воевать…
Аким подсел ко мне и стал утешать меня, как маленького.
– Не горюй, Гриша, его, может, только на допрос позвали. Покричат и отпустят. Что с него взять?
В это время опять громко звякнул засов. Опять вошел дежурный надзиратель:
– Ми-рош-ко! Выходи!
Моя очередь. Так я и думал. Пошатываясь, перешагнул я через перекладину порога. Ну и легкий же воздух! Дохнешь – и сразу тебя в сон бросает.