JК
Юнкера :: Куприн Александр Иванович
Страница: 342 из 347При первой "истории" старший полковник- он же председатель суда чести - вызывал провинившегося и предлагал ему тихо и мирно покинуть полк. Избегать "историй", вернее огласки, было вообще признаком хорошего тона. Избегали их и двор, и высший свет, хотя нравы в Питере были не лучше московских. Я тоже закрутился в вихре светских удовольствий.
Служба мне улыбнулась. Не успел я освоиться с полком, как меня назначили в охотничью команду (так называлась тогда команда разведчиков). Занятия сводились к умению ориентироваться в поле и в лесу, днем и ночью и к спортивным упражнениям - преодоление препятствий, плавание, бег на лыжах. Зимой команда выходила на два месяца в лагерь, в Красное Село, где размещалась в бараке, приспособленном для зимовки. Там, кроме бега на лыжах, охотились на зайцев, а иногда устраивали длинные экскурсии в Олонецкую губернию, на медвежью охоту. Огорчало присутствие в полку семнадцати немецких баронов, большинство которых говорило по-русски с акцентом. Было бы преувеличением сказать, что они составляли среди офицеров обособленную группу или досаждали своей немецкой речью, но в них чувствовалась национальная заносчивость, которая всегда была нестерпима для русского человека. Они были верноподданными русского императора, но не российского государства. Досаждали, собственно, не они сами, а положение, которое занимали при дворе и в высших сферах их отцы и дядюшки, то немецкое засилье, которое бросалось в глаза.
Служба мне улыбнулась. Не успел я освоиться с полком, как меня назначили в охотничью команду (так называлась тогда команда разведчиков). Занятия сводились к умению ориентироваться в поле и в лесу, днем и ночью и к спортивным упражнениям - преодоление препятствий, плавание, бег на лыжах. Зимой команда выходила на два месяца в лагерь, в Красное Село, где размещалась в бараке, приспособленном для зимовки. Там, кроме бега на лыжах, охотились на зайцев, а иногда устраивали длинные экскурсии в Олонецкую губернию, на медвежью охоту. Огорчало присутствие в полку семнадцати немецких баронов, большинство которых говорило по-русски с акцентом. Было бы преувеличением сказать, что они составляли среди офицеров обособленную группу или досаждали своей немецкой речью, но в них чувствовалась национальная заносчивость, которая всегда была нестерпима для русского человека. Они были верноподданными русского императора, но не российского государства. Досаждали, собственно, не они сами, а положение, которое занимали при дворе и в высших сферах их отцы и дядюшки, то немецкое засилье, которое бросалось в глаза.