Юность   ::   Почивалин Николай Михайлович

Наконец, переезжая, мы никогда не задумываемся над тем, где остановимся: Гулевой все устроит!

Гуарий по пути срывает с забора какое-то объявление, свистит:

- Видали, вы!

И читает:

..."Жителям города Б. в двухдневный срок предлагается сдать германской армии теплые вещи, как-то: валенки, полушубки, тулупы, кожаные и шерстяные рукавицы, а также теплые платки.

Уклонившиеся от выполнения настоящего приказа будут привлечены к ответственности по всей строгости законов военного времени.

Бургомистр А. Никольский".

Приказ отпечатан на машинке, выглядит этот листок совсем обычно, но каким чужим миром веет от него!

- Пошли, пошли, нечего заниматься пустяками, - торопит Пресс.

Гуарий рвет объявление, колючий ветерок подхватывает мелкие клочья и, кружа, уносит по улице.

У крепкого деревянного домика с облупившимися крашеными наличниками останавливаемся. Против окон свежим срезом желтеет широкий пень - старая ветла пошла на дрова.

Гулевой по-хозяйски распахивает дверь.

В небольшой прихожей, служащей одновременно и кухней, - большая русская печь. У шестка хлопочет пожилая женщина в платочке. Когда мы входим, она оглядывается, сдержанно, но как-то очень сердечно кланяется,

- Проходите, милые, проходите.

Из чистой половины показывается и тут же скрывается мальчишечья рожица.

- Сашка, сюда! - командует Гулевой.

Сашка, лет четырех-пяти, послушно выходит, исподлобья глядит на нас.

- Здравствуй, Саша! - говорит Машенька.

Сашка молча посапывает.