JК
Юрий (незаконченный роман) :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 124 из 189Об Иване Всеволожском выслушал молча, пренебрежительно раздул ноздри, когда узнал об оплошке под Нижним.
— А кто этот Федор Пестрый? — спросил. И опять покивал головой не то Софье, не то чему-то своему. Софье бросилось в глаза, что отец часто — от устали, что ли? — начиная говорить, не заканчивает мысль, позабывает, перескакивая на другое. Раньше этого не было. Память у Витовта всегда была замечательной. Он, впрочем, по-прежнему почти не пил вина и, исключая пиры и торжественные приемы, был очень скромен в пище. Женщины, по-видимому, нынче его не интересовали вовсе. Окончило, прокатило. (Да и пора, на восьмидесятом-то году!)
Софья, проводив отца, вздохнула: не понравился ей нынче родитель, и едва ли не впервой подумалось с легким раздражением: «И что ему эта корона? Лишняя зависимость от Ягайлы и польских панов!»
Когда укладывались спать и уже погасили ночник (остался лишь огонек лампады), и служанки уже улеглись на ордынских полосатых матрацах на полу горницы, сын, доселе молчавший (держала Василия при себе, боясь, что ратные увлекут его в пиршественный загул), спросил, лежа уже в полной темноте:
— А когда дедушка станет королем, он у нас станет королем тоже?
Софья долго молчала, огорошенная вопросом сына. Потом молвила, глядя в темень:
— Не ведаю. Спи! — И еще погодя, чуя, что сын не спит, домолвила: — Дедушка очень стар, Василек! — И торопливо, боясь иных вопросов: — Ты спи, спи! — А сама долго не спала, думала, впервые думала об отце разно от себя самой. В самом деле, что будет, когда отец станет наконец королем?..
— А кто этот Федор Пестрый? — спросил. И опять покивал головой не то Софье, не то чему-то своему. Софье бросилось в глаза, что отец часто — от устали, что ли? — начиная говорить, не заканчивает мысль, позабывает, перескакивая на другое. Раньше этого не было. Память у Витовта всегда была замечательной. Он, впрочем, по-прежнему почти не пил вина и, исключая пиры и торжественные приемы, был очень скромен в пище. Женщины, по-видимому, нынче его не интересовали вовсе. Окончило, прокатило. (Да и пора, на восьмидесятом-то году!)
Софья, проводив отца, вздохнула: не понравился ей нынче родитель, и едва ли не впервой подумалось с легким раздражением: «И что ему эта корона? Лишняя зависимость от Ягайлы и польских панов!»
Когда укладывались спать и уже погасили ночник (остался лишь огонек лампады), и служанки уже улеглись на ордынских полосатых матрацах на полу горницы, сын, доселе молчавший (держала Василия при себе, боясь, что ратные увлекут его в пиршественный загул), спросил, лежа уже в полной темноте:
— А когда дедушка станет королем, он у нас станет королем тоже?
Софья долго молчала, огорошенная вопросом сына. Потом молвила, глядя в темень:
— Не ведаю. Спи! — И еще погодя, чуя, что сын не спит, домолвила: — Дедушка очень стар, Василек! — И торопливо, боясь иных вопросов: — Ты спи, спи! — А сама долго не спала, думала, впервые думала об отце разно от себя самой. В самом деле, что будет, когда отец станет наконец королем?..