JК
Юрий (незаконченный роман) :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 173 из 189)
Князю Юрию, которому надо было уладить постоянный спор о торговле северными мехами (фряжский приказчик в Галиче, утаивая дань, каждый раз ссылался то на кафинского консула, то на подеста), сейчас открывалась благая возможность выяснить все на месте, пригрозив передать меховой торг в руки веницейских фрягов из Таны.
Селиван с Услюмом остались на дворе, впрочем, им погодя вынесли хлеб, виноградное вино и по куску жареного мяса.
— Ну и за то спасибо! — высказал Услюм, а Селиван, мрачно промолчав и доевши угощение, подошел к краю скалы, сплюнул, глянув в безмерную даль, пробурчал: — Ить, забрались! Боятся, видать, татарского царя!
Услюм ему ничего не ответил, стоял и смотрел на море, горестно понимая, что уже стар, а не то бы, махнувши рукою на все, пуститься по этой сизо-серой зыби куда-то туда, в земли незнаемые! Царский город, а за ним Афон, а в другую-то сторону — Святая земля, а еще дальше Италия, земля фрягов, а где-то еще есть земля, что черные люди живут. И одноглазые, и с пиком на животе, и с песьими головами — всякого чуда хватает в дальних-то землях!
Стоял, глядел, пока вдруг не закружило от страшной высоты голову, — тогда лишь отошел от обрыва. Степь он видел. Теперь увидел море. Что ему та степь? И море на что? А тянет! Вскользь помыслил — как-то там домашние? Хватит ли на год сена? Напомнилось и прошло. И снова ширь, простор и эта высота на острие утеса. Как и таскали камни-то для крепости ихней! Поди уж, не сами. Холопов заставляли каких, може, и наших русичей.
Князю Юрию, которому надо было уладить постоянный спор о торговле северными мехами (фряжский приказчик в Галиче, утаивая дань, каждый раз ссылался то на кафинского консула, то на подеста), сейчас открывалась благая возможность выяснить все на месте, пригрозив передать меховой торг в руки веницейских фрягов из Таны.
Селиван с Услюмом остались на дворе, впрочем, им погодя вынесли хлеб, виноградное вино и по куску жареного мяса.
— Ну и за то спасибо! — высказал Услюм, а Селиван, мрачно промолчав и доевши угощение, подошел к краю скалы, сплюнул, глянув в безмерную даль, пробурчал: — Ить, забрались! Боятся, видать, татарского царя!
Услюм ему ничего не ответил, стоял и смотрел на море, горестно понимая, что уже стар, а не то бы, махнувши рукою на все, пуститься по этой сизо-серой зыби куда-то туда, в земли незнаемые! Царский город, а за ним Афон, а в другую-то сторону — Святая земля, а еще дальше Италия, земля фрягов, а где-то еще есть земля, что черные люди живут. И одноглазые, и с пиком на животе, и с песьими головами — всякого чуда хватает в дальних-то землях!
Стоял, глядел, пока вдруг не закружило от страшной высоты голову, — тогда лишь отошел от обрыва. Степь он видел. Теперь увидел море. Что ему та степь? И море на что? А тянет! Вскользь помыслил — как-то там домашние? Хватит ли на год сена? Напомнилось и прошло. И снова ширь, простор и эта высота на острие утеса. Как и таскали камни-то для крепости ихней! Поди уж, не сами. Холопов заставляли каких, може, и наших русичей.