Юрий (незаконченный роман)   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Коса смерти, пройдя на сей раз мимо Лутониной деревни, краем — только краем! — коснулась Острового, выкосив сразу едва ли не половину жителей деревни, и Сашок, вдосталь изведавший чумной смерти вокруг себя на Москве, тут оказался на высоте своего нового звания, совокупил растерянных селян, заставил, бережась и окуривая любую вещь дымом, похоронить трупы и сжечь, не трогая, вещи и утварь погибших — сумел-таки остановить мор в Островом и даже с крысами начал беспощадную борьбу, объясняя селянину, что крысы паче всего переносят «черную».

— Словно Наталья Никитишна! — услыхал он однажды ненароком по своему адресу сказанные слова, и сердце обожгло радостью. Ведал, что сравнением с покойной госпожой может гордиться паче всего иного… На исходе зимы, на санях, не останавливая нигде, сторонясь бродяг и объезжая объеденные волками трупы, съездил в Загорье, выяснив, что «черная» миновала деревню на этот раз стороной. Но Лутоня лежал, ушли, окончились силы. Лутоня умирал не от «черной», а от старости, и верная Мотя с братом ухаживали за ним. Лутоня поглядел на Сашу мутно, покивал, выслушав рассказ об Островом, выговорил на прощание:

— Чести родовой не урони! Ты ноне один остался, и Наталья Никитишна вот, и Иван Никитич, дедушка твой, в могиле. — Не докончил, пожевал губами, слабо махнул рукой. — Поди, и меня не узришь боле!

Сашок, с закипающими слезами, склонился к старику, облобызал его — понимая, что без этого старого крестьянина, без его полновесного мнения не был бы он ныне ни сыном боярским, ни владельцем Острового, а мыкался бы в рядах «подай-принеси», ежели не погиб бы новою волной моровой смерти. Невеселая получилась поездка! Хотя и отрада была, что «черная» на сей раз пощадила, обошла стороной его новых родных.

О Юрии, о борьбе за престол в этот раз не говорили вовсе. Не до того было.