Южнее главного удара   ::   Бакланов Григорий Яковлевич

На батарее тоже пахло дымом пожара: позади нeе, в садах, горел и трещал дом, вспыхнувший вовремя немецкого обстрела хлопья сажи и искры несло ветром, oни сыпались на пушки. Тоня перевязывала раненых, когда оттуда прибежала женщина с безумными глазами, в изорванном платье, словно выскочившая из огня. Увидев Тоню, она стала хватать её за руки и тянуть с собой, показывая то на бинты, то на красный крест на её сумке, то на кровь раненого. Она умоляюще прижимала ладони к груди и что-то говорила по-венгерски горячо и быстро. Тоня пошла за ней и долго не возвращалась, только детский крик доносился оттуда. Солдаты, подносившие снаряды, прислушивались невольно: слишком непривычно было слышать на батарее крик ребёнка, не по себе становилось. Подождав, Беличенко тоже пошёл туда. В яме, среди вещей и узлов, лежала девочка лет пяти. Запрокинутое красное лицо распухло от крика и слез. Мать, обезумевшая от вида её крови и мучений, стоя на коленях, сдавливала ей виски. Тоня, сжав губы, бледная, перетягивала жгутом ногу ребёнка, оторванную осколком. Ей помогал пожилой мужчина — отец или дед девочки, — самый беспомощный из всех здесь. У него дрожали руки, он бестолково суетился, стонал, когда крик ребёнка становился особенно сильным, и глаза у него были затравленные.

— Да держите же! — закричала на него Тоня. — Своему ребёнку только больней делаете. И увидела Беличенко.

— Саша, помоги. Мужчина, как только его отпустили, схватился руками за затылок и, сморщившись, стеная, начал быстро ходить около ямы взад-вперёд.