Южнее главного удара   ::   Бакланов Григорий Яковлевич

Сержант оглянулся, аккуратно положил на землю замок и, глубоко натянув ушанку на голову, пошёл опять со своей ношей. Потом побежал. Когда он пришёл на батарею, солдаты смотрели на него с молчаливым удивлением. Один сказал:

— Жить тебе, сержант, долго: как стреляли, а он пешком идёт! Наводчик положил замок, чёрной, обмотанной грязной тряпкой рукой, на которой белели одни ногти, вытер пот со лба — рука от усталости вздрагивала. Увидев идущего на него капитана, он как будто оробел, подтянулся — маленький, в подоткнутой шинели, в растоптанных сапогах.

— Какого полка, сержант? — спросил Беличенко. Тот, собрав морщины на лбу, напряжённым взглядом следил за его губами. И, начиная понимать, не веря ещё, Беличенко сжал его плечо, встряхнул, точно заставлял проснуться:

— Сержант!.. У наводчика от мучительного желания разобрать, что говорят ему, появилось на лице виноватое выражение.

— Снаряды кончились, товарищ капитан, — прохрипел он одичавшим голосом. — Были б снаряды, а то стрелять нечем… Сержант был глух. Его контузило ещё утром прошлого дня. И когда он шёл с замком орудия, а поблизости рвались мины, мир для него по-прежнему был погружён в тишину. Он остался на батарее, заменив убитого замкового. Когда надо было сказать ему что-либо, его трясли за плечо, и он, поняв, обрадованно кивал. Пришёл ещё пехотинец, худой, чёрный, с жилистой шеей.

— Смотри, что делает, — сказал он, ни к кому не обращаясь в отдельности и глядя на разрывы мин.