Страница:
25 из 51
Но тут вся сцена становилась какою-то дрожащею. Бобров топал ногами, кричал: "Прочь, прочь, мошенник!" и с этим сам быстро прятался в угол дивана за стол, закрывал оба глаза своими пухленькими кулачками или синим бумажным платком и не плакал, а рыдал, рыдал звонко, визгливо и неудержимо, как нервическая женщина, так что вся его внутренность и полная мясистая грудь его дрожала и лицо наливалось кровью.
Удержать его было невозможно, а так как это не раз бывало с ним при таких крайне волновавших его встречах, то денщик его это знал и сейчас ставил перед ним на подносике стакан воды. Более никто ничего не предпринимал. Истерика восторга кончалась, старик сам выпивал воду и, вставая, говорил ослабевшим голосом:
- Ну... теперь поцелуй, мошенник!
И они целовались долго-долго, причем многие, конечно, без всякого унижения или ласкательства целовали у него руки, а он уже только с блаженством повторял:
- Вспомнил, мошенник, старика, вспомнил. - И сейчас же усаживал гостя и сам принимался доставать из шкафа какой-то графинчик, а денщика посылал на кухню за кушаньем.
Отказаться от этого никто не мог. Иной, бывало, отпрашивается:
- Андрей Петрович! я, - говорит, - зван и обещался к такому-то, или к такому-то, какому-нибудь важному лицу.
Ни за что не отпустит.
- Знать ничего не хочу, - говорит, - важные лица тебя не знали, когда я тебя на кухне кормил. Пришел сюда, так ты _мой_, - и должен из старого корыта почавкать. Без того не выпущу.
|< Пред. 23 24 25 26 27 След. >|