JК
Какая-то ерунда (сборник рассказов) :: Хургин Александр
Страница: 281 из 284Но я даю себе самоотводпо уважительной причине.
И в этом месте речи Сараев тронул Милу и сказал: - Мила.
А она:
- Я вас слушаю.
А он:
- Мила, это я.
А она:
- Да, - говорит, - я слушаю.
А Сараев говорит ей:
- Пойдем отсюда.
А она говорит:
- Пойдем.
И они пошли по вокзалу вдвоем. Сараев слева, а Мила от него справа. И они сначала шли в молчании, ни о чем не разговаривая между собой, а потом Сараев спросил:
- Ты пьешь?
А она:
- Пить, - говорит, - это грех Божий, заповедь номер двенадцать.
- А живешь ты где?
А она говорит:
- Ивана Гоголя, пять, в собственном доме.
- А не было тебя давно, - Сараев говорит. - Почему? - В Москве жила, Мила говорит, - двадцать один день.
- А раньше где была? - Сараев спрашивает. - Раньше.
- А раньше, - Мила ему отвечает, - в заточении содержалась. Болгарами. Смерть болгарам и вечная память.
И они опять пошли без разговоров, потому что не приходило Сараеву в голову, о чем бы с ней еще можно было поговорить. И как поступить с Милой сейчас и в дальнейшей перспективе, Сараеву было неясно. Что, в смысле, должен он делать. Уйти или отвести ее к себе домой, где она тоже имеет право жить? Такое же, как и он сам.
И в этом месте речи Сараев тронул Милу и сказал: - Мила.
А она:
- Я вас слушаю.
А он:
- Мила, это я.
А она:
- Да, - говорит, - я слушаю.
А Сараев говорит ей:
- Пойдем отсюда.
А она говорит:
- Пойдем.
И они пошли по вокзалу вдвоем. Сараев слева, а Мила от него справа. И они сначала шли в молчании, ни о чем не разговаривая между собой, а потом Сараев спросил:
- Ты пьешь?
А она:
- Пить, - говорит, - это грех Божий, заповедь номер двенадцать.
- А живешь ты где?
А она говорит:
- Ивана Гоголя, пять, в собственном доме.
- А не было тебя давно, - Сараев говорит. - Почему? - В Москве жила, Мила говорит, - двадцать один день.
- А раньше где была? - Сараев спрашивает. - Раньше.
- А раньше, - Мила ему отвечает, - в заточении содержалась. Болгарами. Смерть болгарам и вечная память.
И они опять пошли без разговоров, потому что не приходило Сараеву в голову, о чем бы с ней еще можно было поговорить. И как поступить с Милой сейчас и в дальнейшей перспективе, Сараеву было неясно. Что, в смысле, должен он делать. Уйти или отвести ее к себе домой, где она тоже имеет право жить? Такое же, как и он сам.