Как твой друг, а не как твой редактор — и я надеюсь, что ты не воспримешь это превратно, — если так можно выразиться, в духе конструктивной критики и с точки зрения личной заинтересованности, если можно так выразиться, должен сообщить, что выглядишь ты очень херово.
Я сидел и молча на него пялился.
— Майкл, ты точно состарился на двадцать лет.
… Я даже не знал, что на это ответить.
— Что… Ты хочешь сказать, что я выгляжу стариком?
— Дело в том, что раньше ты выглядел очень молодо — лет на десять моложе, чем на самом деле. Теперь же ты выглядишь на десять лет старше.
Я на миг задумался: стоит ли в таком случае обращать его внимание на то, что, учитывая те восемь лет, что мы с ним не виделись, имеет смысл говорить, что я состарился почти на тридцать лет? Но не сказал ничего — просто сидел и хлопал губами, как выброшенная на берег рыбка.
— Так что же с тобой произошло? — спросил Патрик. — Что было все эти годы?
— Ну, я не знаю… Просто даже не знаю, с чего начать. — Тут Патрик поднялся на ноги, но я продолжал говорить: — Восьмидесятые годы в целом были для меня не лучшим временем. Как, видимо, и для многих. — Он открыл шкаф и уставился в его дверцу с внутренней стороны. — Несколько лет назад умер отец, и это меня довольно сильно подкосило, а потом… ну, как ты, видимо, знаешь, с тех пор как мы расстались с Верити, у меня было не очень много…
— А я выгляжу старше? — неожиданно спросил Патрик, и я понял, что он смотрел на себя в зеркало.
— Что? А, да нет, не очень.
— А я чувствую. — Он снова сел — вернее, подчеркнуто рухнул — на место.