JК
Канитель :: Чехов Антон Павлович
Страница: 2 из 3Кого еще за упокой?
– За упокой? Сейчас… постой… Ну, пиши… Ивана, Авдотью, еще Дарью, Егора… Запиши… воина Захара… Как пошел на службу в четвертом годе, так с той поры и не слыхать…
– Стало быть, он помер?
– А кто ж его знает! Может, помер, а может, и жив… Ты пиши…
– Куда же я его запишу? Ежели, скажем, помер, то за упокой, коли жив, то о здравии… Пойми вот вашего брата!
– Гм!.. Ты, родименький, его на обе записочки запиши, а там видно будет. Да ему все равно, как его ни записывай: непутящий человек… пропащий… Записал? Таперя за упокой Марка, Левонтия, Арину… ну, и Кузьму с Анной… болящую Федосью…
– Болящую-то Федосью за упокой? Тю!
– Это меня-то за упокой? Ошалел, что ли?
– Тьфу! Ты, кочерыжка, меня запутала! Не померла еще, так и говори, что не померла, а нечего в заупокой лезть! Путаешь тут! Изволь вот теперь Федосью херить и в другое место писать… всю бумагу изгадил! Ну, слушай, я тебе прочту… О здравии Андрея, Дарьи со чады, паки Андрея, Антипия, Марии, Кирилла, новопреставленного младенца Гер… Постой, как же сюда этот Герасим попал? Новопреставленный, и вдруг – о здравии! Нет, запутала ты меня, убогая! Бог с тобой, совсем запутала!
Дьячок крутит головой, зачеркивает Герасима и переносит его в заупокойный отдел.
– Слушай! О здравии Марии, Кирилла, воина Захарии… Кого еще?
– Авдотью записал?
– Авдотью? Гм… Авдотью… Евдокию…– пересматривает дьячок обе бумажки.– Помню, записывал ее, а теперь шут ее знает… никак не найдешь… Вот она! За упокой записана!
– Авдотью-то за упокой? – удивляется старуха.– Году еще нет, как замуж вышла, а ты на нее уж смерть накликаешь!..
– За упокой? Сейчас… постой… Ну, пиши… Ивана, Авдотью, еще Дарью, Егора… Запиши… воина Захара… Как пошел на службу в четвертом годе, так с той поры и не слыхать…
– Стало быть, он помер?
– А кто ж его знает! Может, помер, а может, и жив… Ты пиши…
– Куда же я его запишу? Ежели, скажем, помер, то за упокой, коли жив, то о здравии… Пойми вот вашего брата!
– Гм!.. Ты, родименький, его на обе записочки запиши, а там видно будет. Да ему все равно, как его ни записывай: непутящий человек… пропащий… Записал? Таперя за упокой Марка, Левонтия, Арину… ну, и Кузьму с Анной… болящую Федосью…
– Болящую-то Федосью за упокой? Тю!
– Это меня-то за упокой? Ошалел, что ли?
– Тьфу! Ты, кочерыжка, меня запутала! Не померла еще, так и говори, что не померла, а нечего в заупокой лезть! Путаешь тут! Изволь вот теперь Федосью херить и в другое место писать… всю бумагу изгадил! Ну, слушай, я тебе прочту… О здравии Андрея, Дарьи со чады, паки Андрея, Антипия, Марии, Кирилла, новопреставленного младенца Гер… Постой, как же сюда этот Герасим попал? Новопреставленный, и вдруг – о здравии! Нет, запутала ты меня, убогая! Бог с тобой, совсем запутала!
Дьячок крутит головой, зачеркивает Герасима и переносит его в заупокойный отдел.
– Слушай! О здравии Марии, Кирилла, воина Захарии… Кого еще?
– Авдотью записал?
– Авдотью? Гм… Авдотью… Евдокию…– пересматривает дьячок обе бумажки.– Помню, записывал ее, а теперь шут ее знает… никак не найдешь… Вот она! За упокой записана!
– Авдотью-то за упокой? – удивляется старуха.– Году еще нет, как замуж вышла, а ты на нее уж смерть накликаешь!..