JК
Капитан Смелого :: Липатов Виль Владимирович
Страница: 5 из 124Грязные сороки тревожно косятся на лед, стрекочут, ветер ерошит их перья, оголяя высохшее зазиму хилое тело. Неяркие ночью проступают звезды и тоже боязливо, настороженно прислушиваются к неумолчному пощелкиванию. Подо льдом туго ходят окуни, жадными ртами тычутся в трещины – хватают воздух. Река чешется волнами о лед. Холодно, неуютно становится под прислушивающимся небом, тучи спускаются низко, плывут торопливо и тоже – ноздреваты и серы.
В Моряковском затоне бессоние. Берег весь в желтоватых огнях, в неясном, тревожном шевеленье темных фигур. Словно приставшие в затон киты, горбатятся лихтеры, пузатые баржи, паузки; на них тоже – шевеленье фигур, бессонная дрема вахтенных, неясный говорок. Вспыхивают светлячками самокрутки, просвечивают сквозь ладони зажженные спички. На горе мигает прожектор – готовится облить молочным светом тронувшуюся на север реку.
Текут медленные минуты, часы. Наконец раздается тяжелый и мокрый удар.
– У-а-ап! – разносится по затону.
Эхо перекатывается в заиндевевших тальниках, бежит по гривам, по заобью и, зацепившись за сучья краснотала, медленно глохнет. Немая стоит тишина. Огоньки самокруток полукругом летят с барж на подавшийся лед. А лед шуршит в темноте так, точно мнут в руках пергаментную бумагу.
Вяжет петли по глянцевитому снежному насту ошалевший заяц, живым клубком бросается под черноталину. Дрожа от страха, вылизывает он из ноющих лап острые и холодные льдинки. В кедраче ныряет змейкой под взопревший иглопад белка, выронив из защечин теплые орешки.
В Моряковском затоне бессоние. Берег весь в желтоватых огнях, в неясном, тревожном шевеленье темных фигур. Словно приставшие в затон киты, горбатятся лихтеры, пузатые баржи, паузки; на них тоже – шевеленье фигур, бессонная дрема вахтенных, неясный говорок. Вспыхивают светлячками самокрутки, просвечивают сквозь ладони зажженные спички. На горе мигает прожектор – готовится облить молочным светом тронувшуюся на север реку.
Текут медленные минуты, часы. Наконец раздается тяжелый и мокрый удар.
– У-а-ап! – разносится по затону.
Эхо перекатывается в заиндевевших тальниках, бежит по гривам, по заобью и, зацепившись за сучья краснотала, медленно глохнет. Немая стоит тишина. Огоньки самокруток полукругом летят с барж на подавшийся лед. А лед шуршит в темноте так, точно мнут в руках пергаментную бумагу.
Вяжет петли по глянцевитому снежному насту ошалевший заяц, живым клубком бросается под черноталину. Дрожа от страха, вылизывает он из ноющих лап острые и холодные льдинки. В кедраче ныряет змейкой под взопревший иглопад белка, выронив из защечин теплые орешки.