Картины Италии   ::   Диккенс Чарльз

Стоя в полуоткрытых дверях, он глядел так печально и умоляюще, на его потертой одежде, маленькой смятой шляпе и изношенной до ниток перчатке – он держал шляпу в руке – проступалтакой явственный отпечаток беспросветной нужды – тем более, что все это, видимо, составляло его лучший наряд, в который он поспешил облачиться, – что отослать его прочь было бы так же жестоко, как наступить на него. Я тут же нанял его, и он вошел в комнату.

Пока я заканчивал разговор с Бравым, мой чичероне сиял, стоя в углу, и пытался чистить рукавом мою шляпу. Если бы его плата исчислялась в стольких же наполеондорах [88] , сколько в ней было франков, то и это не озарило бы мрака его нищеты таким ослепительным лучом солнца, какой осветил все его существо теперь, когда и для него нашлось дело.

– Ну что ж, – сказал я, покончив с делами, – пойдем?

– Если господину будет угодно. Сегодня чудесный день. Немножко свежо, но восхитительно, просто восхитительно. Господин позволит мне отворить дверь? Это гостиничный двор. Двор «Золотого Льва». Попрошу господина поосторожнее сходить с лестницы.

Мы вышли на улицу.

– Это улица «Золотого Льва». А это – фасад «Золотого Льва». А вон то замечательное окно в первом piano [89] , то самое, где разбито стекло, это окно комнаты господина.

Осмотрев эти достопримечательности, я спросил, много ли любопытного в Мантуе?

– Что вы! По правде говоря, нет. Немного! Да, да, очень немного, – сказал он, виновато пожимая плечами.

– Много церквей?

– Нет. Почти все закрыты французами.

– Мужских и женских монастырей?

– Нет. Те же французы. Почти все закрыты Бонапартом.