Касатка   ::   Подсвиров Иван Григорьевич

Ноги у меня подломились, я ощутил вдруг безразличие ко всему и больше не сделал ни шага, грудью прилег на пахоту, уткнулся лицом в грязь и, подставив одну щеку тонко моросящему дождику, закрыл глаза. Явилась слабая, приведшая меня в умиление мысль: "Вот бы сейчас навсегда уснуть, раствориться в этой грязи и больше ни от кого не убегать, не слышать треска разбитой фары". Но тут же я подумал, что завтра может все перемениться, встанет солнышко, осветит дерезу и речку, мои дружки пойдут в школу, после уроков возьмутся ловить рыбу, а меня не будет. Как же так? Этого не должно быть. Я не хочу... Разве Касаут будет так же, как и раньше, течь без меня, а Постовая круча останется стоять на том же месте, где и стояла? И ничего с нею не станется?

И мой теленок будет пастись в дерезе?

Жалость к себе и к теленку, ко всему, с чем мне было трудно расстаться, сковала мне сердце, я всхлипнул, пересилил себя и встал, потому что больше не хотел навсегда уснуть и превратиться в такую же грязь, на которой я лежал.

Матюшу подвели штаны. Он не сумел увернуться в них от преследователя и попался ему в лапы. Они долго барахтались на пахоте, пока шофер изловчился и схватил его за воротник кожушка, поднял на ноги.

- Дяденька, я тоже не кидал! Не бейте меня...

- Ты чей?

- Босов... Не бейте меня, дяденька, - умолял Матюша.

- Отпустите его! - крикнул я издали, выходя на кручу.

- Защитник. Подойди ближе, я посмотрю на тебя, герой!.. Так чей ты, говоришь?

- Босов...