Катастрофа   ::   Набоков Владимир Владимирович

Он облегченно усмехнулся и, держась за перила,-- пиво глухо пело в голове -- стал спускаться обратно, наклонился, чуть не упал, тяжело сел на ступень, шаря вокруг себя ладонями.

Наверху дверь на площадку открылась; госпожа Штандфусс,-керосиновая лампа в руке, сама полуодетая, глаза мигающие, дым волос из-под чепца -- вышла, позвала: ты, Марк?

Желтый клин света захватил перила, ступени, трость,-- и Марк, тяжело и радостно дыша, поднялся на площадку, а по стене поднялась за ним его черная, горбатая тень.

Потом, в полутемной комнате, перегороженной красной ширмой, был такой разговор:

-- Ты слитком много пил, Марк...

-- Ах нет, мама... Такое счастье...

-- Ты перепачкался, Марк. У тебя ладонь черная...

-- ...такое счастье... А, хорошо...-- холодная. Полей на макушку... Еще... Меня все поздравляли,-- да и есть с чем... Еще полей...

-- Но, говорят, она так недавно любила другого... иностранца, проходимца какого-то. Пяти марок не доплатил госпоже Гайзе...

-- Оставь... Ты ничего не понимаешь... Мы сегодня так много пели. Пуговица оторвалась, смотри... я думаю, мне удвоят жалованье, когда женюсь...

-- Ложись, ложись... Весь грязный... новые штаны... В эту ночь Марку приснился неприятный сон. Он увидел покойного отца. Отец подошел, со странной улыбкой на бледном, потном лице, и, схватив Марка под руки, стал молча сильно щекотать его,-- не отпускал.

Только уже придя в магазин, вспомнил он этот сон, вспомнил оттого, что приятель, веселый Адольф, пальцем ткнул его в ребра. На миг в душе распахнулось что-то, удивленно застыло и захлопнулось опять.