Киммерийское лето   ::   Слепухин Юрий Григорьевич

Он развел в тазике стиральный порошок и капроновой щеткой драил камин до тех пор, пока тот не засиял во всем своем беломраморном великолепии; потом рассовал по полкам валяющиеся где попало книги, натер мастикой паркет. Шмерлинг-младшая, к которой он отправился просить полотер, спросила с изумлением:

— Что это вы, Митенька, мечетесь, как, пардон, угорелый кот?

— У меня, Матильда Генриховна, гости завтра будут, — туманно ответил Игнатьев.

— Гости или гостья? Когда к вам коллеги приходят, вы не очень-то для них стараетесь.

— Ну, гостья…

— Вот это другое дело, — не унималась любопытная старуха. — Кто-нибудь из сотрудниц?

— Да, то есть не совсем, она работала в нашей экспедиции летом. Спасибо, Матильда Генриховна, я скоро верну…

— Погодите, погодите. Это уж не та ли девица, о которой мне этот ваш бородатый коллега рассказывал — как его, Кучум?

— Мамай, наверное.

— Ну да, я помню, что-то связанное с историей. Так это та москвичка?

— Та самая. Конечно, та, какая же может быть еще?

— А, ну тогда поздравляю, голубчик. Я вам давно советовала взяться за ум. Мсье Мамай, кстати, отзывался о ней восторженно. И сколько же, Митенька, лет вашей избраннице?

— Ей… восемнадцать вот будет.

— А-а, — пробасила Шмерлинг снисходительно. — Что ж, я сама венчалась семнадцати лет от роду — в мое время девиц выдавали рано. И ежели здраво рассудить, оно и разумнее.

— Вы думаете? — нерешительно спросил Игнатьев.

— А с чего бы это мне, Митенька, душою перед вами кривить? Натурально, я так думаю.