Кёнигсберг   ::   Буйда Юрий

Он был сыном известного в городе художника-графика Самсонова, незадолго до этого покончившего с собой - как утверждали, после чудовищного скандала с женой и многодневного запоя. Выяснилось, что это был второй день процесса, накануне в суде уже слушали свидетелей, потерпевшую и подсудимого. Прокурор в форменном мундире и косоплечий адвокат в очках на кончике утиного носа бубнили по бумажке: один требовал примерно наказать, другой переквалифицировать дело из "разбойного нападения" в "злостное хулиганство". У меня болели уши, и иногда приходилось напрягаться, чтобы разобрать их слова - тоскливо-необязательные, тусклые и будто отдающие вчерашними щами или прогорклым мылом. Судья - женщина дородная и вся в бородавках - казалось, дремала. Мужчина в долгополом плаще с длинными рукавами (явно с чужого плеча) - в зале все сидели в верхней одежде, включая судью, - бесшумно встал со своего места в темном углу, неторопливо проплыл между рядами и медленно, словно преодолевая сопротивление мутной стоячей воды, приблизился к подсудимому, рядом с которым дремал со склоненной к плечу головой милиционер, - только тогда я узнал в нем Андрея Сороку, - передернулся, словно от внезапного приступа озноба, и ударил человека с льняной бородкой ножом в горло. Удар был такой силы, что кровь брызнула на дремавшего милиционера. Сорока изогнулся, проворачивая лезвие что-то хрустнуло на весь зал - в горле подсудимого, и отшатнулся. Замер на мгновение. Потянулся рукой к милиционеру - тот отшатнулся, ударился боком в поручень ограждения и стал сползать в обмороке на пол.

- У вас же кровь на лице, - проговорил Андрей укоризненно.

Судья закричала.