JК
Клад :: Паустовский Константин Георгиевич
Страница: 3 из 13 – Дед у нас ужас какой смелый.
– А ведь верно! – закричал Василий. – Верно, Тишка, разрази тебя громом!
– А чего бы ты в Москве рассказал? – спросил Гайдар.
– Перво-наперво про леса. Какие это леса, мать честная! Закатились во все стороны за самый окоём. К вечеру подымись на бугор, взгляни, как туманы над ними струятся, – сердце замрет. Но что-то, замечаю, многовато стало сухостоя в лесу. Трухи – целые навалы! От трухи всякий червь-паразит заводится и дерево точит. А озера! Черным дубом завалены. Некуда донку закинуть – враз порвешь. И стоят в тех дубовых корягах, как разбойники в пещерах, темные окуни. Вот с этот поднос!
Василий показал на жестяной поднос под жалобно сипевшим самоваром.
– Торфа по болотам прямо бездонные! В реках – выхухоль, выдра, язь. Да что леса! Заливные луга на сотни километров вдоль Оки тянутся. Как зацветут – не надышишься. Однако и луга, как я примечаю, все меньше хорошей травы родят. Видать, стареют. Позарастали бурьяном, боярышником, лозой. Вот и пребывает наш край, как говорится, в пренебрежении. А ежели за него взяться, будет здесь золотая земля.
Проснулись мы на следующий день рано и в такой тишине, что было слышно, как со слабым звоном капала с крыши на перевернутое ведро ночная роса.
Только что взошло солнце. Оно было не мутнее, как вечером, а светлое, свежее, отдохнувшее за ночь.
Мы пошли вдоль канаты, чтобы найти место поглубже и выкупаться.
– Стой! – вдруг сказал Гайдар.
– А ведь верно! – закричал Василий. – Верно, Тишка, разрази тебя громом!
– А чего бы ты в Москве рассказал? – спросил Гайдар.
– Перво-наперво про леса. Какие это леса, мать честная! Закатились во все стороны за самый окоём. К вечеру подымись на бугор, взгляни, как туманы над ними струятся, – сердце замрет. Но что-то, замечаю, многовато стало сухостоя в лесу. Трухи – целые навалы! От трухи всякий червь-паразит заводится и дерево точит. А озера! Черным дубом завалены. Некуда донку закинуть – враз порвешь. И стоят в тех дубовых корягах, как разбойники в пещерах, темные окуни. Вот с этот поднос!
Василий показал на жестяной поднос под жалобно сипевшим самоваром.
– Торфа по болотам прямо бездонные! В реках – выхухоль, выдра, язь. Да что леса! Заливные луга на сотни километров вдоль Оки тянутся. Как зацветут – не надышишься. Однако и луга, как я примечаю, все меньше хорошей травы родят. Видать, стареют. Позарастали бурьяном, боярышником, лозой. Вот и пребывает наш край, как говорится, в пренебрежении. А ежели за него взяться, будет здесь золотая земля.
Проснулись мы на следующий день рано и в такой тишине, что было слышно, как со слабым звоном капала с крыши на перевернутое ведро ночная роса.
Только что взошло солнце. Оно было не мутнее, как вечером, а светлое, свежее, отдохнувшее за ночь.
Мы пошли вдоль канаты, чтобы найти место поглубже и выкупаться.
– Стой! – вдруг сказал Гайдар.