JК
Клуб маньяков :: Белов Руслан
Страница: 163 из 395За завтраком Наташа расспрашивала бабушку о дедушкином дне рождения, который по обыкновению празднуется в родовом гнезде.
– Бабушка, а ты придешь на дедушкин день рождения? – спрашивала она, уписывая гречневую кашу за обе щеки.
– Приду, внученька, приду.
– А дядя Сережа придет?
– Придет.
– А я вот не приду, – грустно вздохнула Наташа.
– Почему? – удивилась теща.
– Я ведь здесь живу...
Наташа у меня глубокомысленная девочка. До сих пор помню (я чуть не умер со смеху) как в два года она сказала, вынимая карандаш (градусник) из подмышки плюшевого медведя по имени Джоник:
– Посмотрим, посмотрим, сколько весит Джоник! Ага, два рубля...
Эти дети... Я люблю детей. Все у них такое чистое, и любовь, и ненависть, и счастье и страдание. И есть в этой моей любви толика жалости. Точнее, любовь эта зиждется не жалости. Я смотрю и вижу их взрослыми, взрослыми, накачанными убеждениями и стереотипами, иссеченными подлостью, эгоизмом, равнодушием и тупостью уверенности в себе... Или горем неуверенности.
И дочь моя станет такой... Несчастной и ничего не находящей, судорожно пользующейся суррогатами счастья... Так же, как и я. Но пока она маленькая, пока она не знает. А я мучаюсь – можно ли сделать ее счастливой? И прихожу к мнению, что можно, надо лишь сделать ее убогой, боящейся бога, родителей, греха, гриппа и грязных рук. Просто надо приучить ее исполнять традиции, приучить тратить дни за днями в определенных телодвижениях, вбить в голову, что надо добиваться вполне определенного.
– Бабушка, а ты придешь на дедушкин день рождения? – спрашивала она, уписывая гречневую кашу за обе щеки.
– Приду, внученька, приду.
– А дядя Сережа придет?
– Придет.
– А я вот не приду, – грустно вздохнула Наташа.
– Почему? – удивилась теща.
– Я ведь здесь живу...
Наташа у меня глубокомысленная девочка. До сих пор помню (я чуть не умер со смеху) как в два года она сказала, вынимая карандаш (градусник) из подмышки плюшевого медведя по имени Джоник:
– Посмотрим, посмотрим, сколько весит Джоник! Ага, два рубля...
Эти дети... Я люблю детей. Все у них такое чистое, и любовь, и ненависть, и счастье и страдание. И есть в этой моей любви толика жалости. Точнее, любовь эта зиждется не жалости. Я смотрю и вижу их взрослыми, взрослыми, накачанными убеждениями и стереотипами, иссеченными подлостью, эгоизмом, равнодушием и тупостью уверенности в себе... Или горем неуверенности.
И дочь моя станет такой... Несчастной и ничего не находящей, судорожно пользующейся суррогатами счастья... Так же, как и я. Но пока она маленькая, пока она не знает. А я мучаюсь – можно ли сделать ее счастливой? И прихожу к мнению, что можно, надо лишь сделать ее убогой, боящейся бога, родителей, греха, гриппа и грязных рук. Просто надо приучить ее исполнять традиции, приучить тратить дни за днями в определенных телодвижениях, вбить в голову, что надо добиваться вполне определенного.