Страница:
4 из 395
Лежавший в лужице тусклой старческой крови.
Разверстый живот.
Ноги мои стали ватными. Я не осел только потому, что мне показалось, что Петр Васильевич, лежавший у стенки, шевельнулся.
Преодолев слабость, я склонился над ним, и увидел нечто такое, что заставило мое сердце бешено заколотиться.
На подушке под ухом старика лежала сережка Веры...
Золотые сережки с александритами я подарил ей на первый наш Новый год. Вере еще пришлось прокалывать в ушах дырочки. До сих пор помню, как она радовалась этому ритуалу посвящения в женщины. И как завидовала ей Светлана Анатольевна, у которой дырочек не было.
Одеревеневшими пальцами я взял сережку, поднес ее к глазам...
Да, это сережка Веры.
Эта сережка Веры воедино связала мою нежную, ласковую кошечку, которую я люблю всем своим сердцем, с истерзанными трупами несчастных стариков...
Мог ли я хоть на секунду поверить в эту связь? Конечно, нет!
Но эта сережка? Этот окровавленный платок на грядке щавеля? А эта бессмысленная в человеческом чреве гречневая крупа?
На первый взгляд бессмысленная. Не далее как вчера, я сказал Вере, что вторую неделю подряд мы едим гречку с мясной подливой. Просто так сказал. Констатировал, можно сказать, факт. Просто констатировал, потому что если мне хочется съесть чего-нибудь вкусненького, я засучиваю рукава и делаю пиццу, пельмени, жарю блины или затеваю пироги. А что? Самому приятно... Творчество, как никак, и самовыражение.
А тут эта гречка в разверстом человеческом чреве.
|< Пред. 2 3 4 5 6 След. >|