Князь Серебряный, Упырь, Семья вурдалака   ::   Толстой Алексей Константинович

- Будет с меня примерять, девушки, - отвечала ласково Елена, - вот уж битый час вы меня наряжаете да укручиваете, будет с меня!

- Вот еще только монисто надень! Как наденешь монисто, будешь, право слово, ни дать ни взять, святая икона в окладе!

- Полно, Пашенька, стыдно грех такой говорить!

- Ну, коли не хочешь наряжаться, боярыня, так не поиграть ли нам в горелки или в камешки? Не хочешь ли рыбку покормить или на качелях покачаться? Или уж не спеть ли тебе чего?

- Спой мне, Пашенька, спой мне ту песню, что ты намедни пела, как вы ягоды собирали!

- И, боярыня, лапушка ты моя, что ж в той песне веселого! То грустная песня, не праздничная.

- Нужды нет; мне хочется ее послушать, спой мне, Пашенька.

- Изволь, боярыня, коли твоя такая воля, спою; только ты после не пеняй на меня, если неравно тебе сгрустнется! Нуте ж, подруженьки, подтягивайте!

Девушки уселись в кружок, и Пашенька затянула жалобным голосом:

Ах, кабы на цветы да не морозы,

И зимой бы цветы расцветали;

Ах, кабы на меня да не кручина,

Ни о чем бы я не тужила,

Не сидела б я, подпершися,

Не глядела бы я во чисто поле…

…

Я по сеням шла, по новым шла,

Подняла шубку соболиную,

Чтоб моя шубка не прошумела,

Чтоб мои пуговки не прозвякнули,

Не услышал бы свекор-батюшка,

Не сказал бы своему сыну,

Своему сыну, моему мужу!

Пашенька посмотрела на боярыню. Две слезы катились из очей ее.

- Ах, я глупенькая! - сказала Пашенька, - чего я наделала.