JК
Кола Брюньон :: Роллан Ромен
Страница: 211 из 258Но с тех пор, что ни день, и каждый божий час, она принималась за свое.
– Тебе нельзя там оставаться, тебе лучше будет внизу; скажи мне, чем ты недоволен; да почему ты не хочешь, деревянная твоя голова?
Я отвечал, посмеиваясь:
– А потому что не хочу.
– Ты меня бесишь, – кричала она, негодуя. – Но я знаю, почему… Гордец! Гордец, который не желает быть чем-либо обязан своим детям, мне!
Мне! Я тебя отколотить готова!
– Этим способом, – говорю, – ты бы меня заставила принять от тебя хоть колотушки.
– Ты бессердечный человек, – сказала она.
– Доченька ты моя!
– Ишь, какой сладкий. Прочь лапы, гадкий!
– Милая ты моя, большая ты моя, хорошая ты моя, красавица!
– Ты еще ухаживать, подлипало этакий? Льстец, пустомеля, врун! Да перестанешь ли ты смеяться мне в глаза кривым своим ртищем?
– Посмотри на меня. Ты тоже смеешься.
– Нет.
– Смеешься.
– Нет! Нет! Нет!
– А я вижу… вот.
И я ткнул пальцем в ее вздувшуюся от смеха щеку, которая так и прыснула.
– Это просто глупо, – сказала она. – Я на тебя зла, я тебя ненавижу, и я даже не имею права сердиться! Я должна, хочу не хочу, смеяться ужимкам этой старой обезьяны! А только так и знай, я терпеть тебя не могу.
Злой, нищий, разоренный, а корчит Артабана, разыгрывает гордеца, перед родными детьми! Ты не имеешь права.
– Это единственное право, которое у меня осталось.
Она наговорила мне еще много резких слов.
– Тебе нельзя там оставаться, тебе лучше будет внизу; скажи мне, чем ты недоволен; да почему ты не хочешь, деревянная твоя голова?
Я отвечал, посмеиваясь:
– А потому что не хочу.
– Ты меня бесишь, – кричала она, негодуя. – Но я знаю, почему… Гордец! Гордец, который не желает быть чем-либо обязан своим детям, мне!
Мне! Я тебя отколотить готова!
– Этим способом, – говорю, – ты бы меня заставила принять от тебя хоть колотушки.
– Ты бессердечный человек, – сказала она.
– Доченька ты моя!
– Ишь, какой сладкий. Прочь лапы, гадкий!
– Милая ты моя, большая ты моя, хорошая ты моя, красавица!
– Ты еще ухаживать, подлипало этакий? Льстец, пустомеля, врун! Да перестанешь ли ты смеяться мне в глаза кривым своим ртищем?
– Посмотри на меня. Ты тоже смеешься.
– Нет.
– Смеешься.
– Нет! Нет! Нет!
– А я вижу… вот.
И я ткнул пальцем в ее вздувшуюся от смеха щеку, которая так и прыснула.
– Это просто глупо, – сказала она. – Я на тебя зла, я тебя ненавижу, и я даже не имею права сердиться! Я должна, хочу не хочу, смеяться ужимкам этой старой обезьяны! А только так и знай, я терпеть тебя не могу.
Злой, нищий, разоренный, а корчит Артабана, разыгрывает гордеца, перед родными детьми! Ты не имеешь права.
– Это единственное право, которое у меня осталось.
Она наговорила мне еще много резких слов.