Колесница Гелиоса   ::   Санин Евгений Георгиевич

До других ли пленников было ему, сыну дремучих лесов и нив золотистого жита, когда полумрак и затхлость забитого людьми трюма стреножили его, словно веревки буйного жеребца? Все его существо жило только одним: новым побегом, и он лихорадочно прикидывал, как его осуществить.

Но вот глаза его дрогнули, и широкое скуластое лицо начало быстро, как озеро при внезапном порыве ветра, менять свое выражение. Брови сколота неудержимо поползли вверх, рот приоткрылся, обнажая белые, крепкие зубы, глаза изумленно распахнулись: бывший раб узнал своего бывшего хозяина.

«Ох, и хорош же он был бы на мельнице! — невольно подумалось Эвбулиду. — С такими ручищами и плечами он один бы у меня вертел жернова! А остальных я б отправил на другие работы… Скажем — копать глину и строить гончарную мастерскую. А что, нанял бы хорошего мастера, стал торговать глиняными кувшинами… Теперь же все: нет у меня ни мельницы, ни рабов, ни денег!»

Эвбулид разглядел в полумраке рядом со сколотом еще двух своих рабов, тоже избитых, окровавленных, и понял, что после побега сколотов осталось только трое.

«А все этот! — закипая от злости, подумал Эвбулид. — Он виновник всех моих бед!»

Ему хотелось кинуться на сколота, бросить в бородатое лицо самые грязные слова, которые он кричал разве что на стене Карфагена, рубясь с пунами. Но, понимая, что варвар все равно не поймет ни его эллинской речи, ни состояния, лишь вздохнул:

— Ну, и чего ты добился?

Сколот неожиданно ответил по-эллински, нещадно уродуя певучие слова, делая их похожими на грубую варварскую речь:

— Я пока ничего. А ты?

— Я? — опешил Эвбулид.

— Да. Ты.