Колыванский муж   ::   Лесков Николай Семенович

Я не буду с тобою более спорить. Я тебя даже очень благодарю. Твое жестокое упрямство послужит мне в пользу... Когда я буду от вас далеко... и один... и когда мне станет о вас скучно... я вспомню тебя вот такою, какой вижу теперь... и мне будет легче.

- Nain!

- Как это "найн"?.. Я тебе сказал: мне будет легче.

- Nain!

- Почему "найн"?

Аврора полуоборотилась к нему и, топнув ногою, произнесла придыханием:

- Потому, что ты меня будешь вспоминать не такою!

Офицер улыбнулся и, тихо встав с места, взял и поцеловал руку Авроры.

- Ты права, - проговорил он, поцеловал ту же руку вторично и добавил, но знай, Аврора, что ты сегодня самая противная, самая упрямая немка.

- О, я думаю! - отвечала, так же улыбаясь и пожав плечами, Аврора. Ведь это только мы, упрямые немки, и имеем дурную привычку доделывать до конца свое дело. He-немка наделала бы совсем другое, - у нее тут были бы и слезы, и угрозы, и sacrifice {жертва (франц.)} или примирение ни на чем, до первого нового случая ни из-за чего. Да, я немка, мой милый Johann!.. {Иоганн - нем.}, я упрямая немка.

- И очень красивая, черт возьми, немка!

- Да, да, да! "Черт кого-нибудь возьми" - я и довольно красивая немка.

Он опять взял ее руку и проговорил:

- Но уступи же мне хоть что-нибудь.

- Ничего!

- Ну так и я же поставлю на своем: я буду звать вашего Гунтера Никиткой.

- Что-о?!

- Вот этого третьего мальчишку я буду звать Никиткой.

Аврора громко рассмеялась.

- Можешь, можешь...