– Мы не можем это решать, – неопределённо сказал Чернобровкин,обратился к виновному: – Вы, конечно, отказываетесь?
* * *
Он безразлично сказал:
– Могу пойти. Но, само собой понятно, не со страху, а от сожаленья. Вина на мне.
– Но вы не подлежите службе! – воскликнул Чернобровкин. – Вы... э-ээ... маленький.
– Я на германской полных три года был!
– В обозе ездовым? – спросил Санёк.
– Правильно мыслишь. Имею два ранения. – Сбросил пиджак на землю, сорвал с себя рубашку, нагнулся. Вся левая сторона спины покрыта застарелыми язвами.
– Шрапнель, – определил Санёк. Раны от шрапнели, бывает, не заживают по многу лет.
– Считаю за одно, а это – второе, – человек распрямился, показал нам на груди ямку от пулевого ранения: пальца на три выше правого соска. – Лёгкое – насквозь.
– А чего... – Санёк остановился на какой-то мысли, – иди, в самом деле, с нами. Интересно будет поглядеть на тя.
– И правда, интересно, – согласился любопытный Вячка. – Звать тебя как?
– Шерапенков, Алексей.
– Ха-ха-ха, Лёнька! – Билетов ликующе, точно он ловко открыл что-то мною скрываемое, обхватил меня за плечи. – Тёзка твой! Вот это да.
Шерапенков пошёл в избу собраться. Через минуту выбежал хозяин, поклонился Саньку, потом – мне.
– Благодарствуем! Вы не сумлевайтесь, он воевать будет, хотя и мозгляк. А убивать его – чего... Ой, занозистый, ирод, а жалко...
Повёл нас в сарай, нырнул в погреб. Мы получили два десятка яиц и шмат сала фунта на полтора.
* * *
|< Пред. 10 11 12 13 14 След. >|