Конь бледный   ::   Савинков Борис Викторович

Дома я спрашиваю себя:зачем он в терроре? И чья в этом вина? Не моя ли?



18 июля.

Эрна жалуется. Она говорит:

— Когда же это все кончится, Жорж? . . Когда?..

— Что кончится, Эрна?

— Я не могу жить убийством. Я не могу … Надо кончить. Да, поскорее кончить …

Мы сидим вчетвером в кабинете, в грязном трактире. Мутные зеркала изрезаны именами, у окна расстроенное пианино. За тонкой перегородкой кто-то играет «матчиш».

Жарко, но Эрна кутается в платок. Федор пьет пиво. Ваня положил бледные руки на стол и на руки голову. Все молчат. Наконец Федор сплевывает на пол и говорит:

— Поспешишь — людей насмешишь … Вишь, дьявол-Генрих: из-за него теперь остановка. Ваня подымает глаза:

— Федор, не стыдно тебе? Зачем? .. Не виноват Генрих ни в чем. Мы все виноваты.

— Ну уж и все … А по мне, — назвался груздем, полезай в кузов .. .

Пауза. Эрна шепотом говорит:

— Ах, Господи … Да не все ли равно, кто прав и кто виноват … Главное кончить скорее … Я не могу. Не могу.

Ваня нежно целует ей руку.

— Эрна, милая, вам тяжело… А Генриху? А ему?. .

За стеной не умолкает «матчиш». Пьяный голос поет куплеты.

Ах, Ваня, что Генрих? Я жить не могу …

И Эрна плачет навзрыд.

Федор нахмурился. Ваня умолк. А мне странно: к чему отчаяние и зачем утешение?



20 июля.

Я лежу с закрытыми глазами. В растворенное окно шумит улица, тяжело вздыхает каменный город. В полусне мне чудится: Эрна готовит снаряды.