Конец ученичества   ::   Пятигорский Александр Моисеевич

Ну, просто поболтаем десять минут о прошлом, и все тут, и что мне решительно нечего опасаться. Но я все равно боялся, чувствуя, что жить просто – не удастся. А хочу ли я жить просто?

Когда мы, наконец, оказались вдвоем в маленьком кабинете, освещенном только лампой на письменном столе, то я ощутил крайнюю неловкость. Было ясно, что Даниилу Абрамовичу (так звали психотерапевта) совершенно нечего сказать. Хотя порядок обследования предполагал, что это он должен для начала задать мне какой-нибудь вопрос, пусть совсем незначащий, я почувствовал, что обязан, ну просто из вежливости, что ли, начать наш разговор. Но начал все-таки он.

Он: И давно у вас такие состояния?

Я: Всю жизнь. Точнее, с тех пор, как себя помню, так лет с шести-семи.

Он: Вы боялись свою мать?

Я: Не особенно.

Он: Но вы ненавидели своего отца?

Я: О Господи, никогда!

Он: Вы сейчас употребили слово «Господи» чисто метафорически, не правда ли (он крестился в православие лет двадцать назад)?

Я: Да, разумеется.

Он: Сколько вам было лет, когда вы в последний раз определенно испытывали желание иметь половые сношения с вашей матерью?

Я: О Господи, никогда не испытывал такого желания.

Я стал опасаться, что веду себя невежливо и что это может неблагоприятно сказаться на исходе вечерней встречи с мистером Эндерби. Мне хотелось подлаживаться.