Конокрады   ::   Куприн Александр Иванович

У меня от страха ноги отнялись и язык в роте как присох. А он взял меня под мышку, поднял с земли.

- А ты что же? - со злобой крикнул Бузыга.

Старик скорбно развел своими изуродованными руками.

- Не знаю, - сказал он тихо. - Вот пускай меня бог покарает, - до сего часу не знаю, что он со мной сделал. Маленький был такой немчик, ледащий, всего мне по плечо, а взял меня, как дитину малую, и ведет. И я, брат, иду. Чую, что не только утечь от него, - куда там утечь! - поворохнуться не могу. Зажал он меня, как коваль в тиски, и тащит. Почем я знаю, может, это совсем и не человек был?

Дошли мы до хургона. Одной рукой он меня держит, а сам нагнулся над хургоном и что-то лапает. Думаю я: "Что он будет делать?" А он поискал и говорит: "Нет, должно быть, не здесь". Опять за руку повел меня вокруг хургона. Зашел с другой стороны, полапал-полапал и вытаскивает топор. "Вот он, говорит. Нашел. Ну, теперь, говорит, ложи руку на драбину". Тихо так говорит, без гнева. Понял я тогда, что он хочет мне руку рубить. Затрясся я весь, заплакал... А он мне говорит: "Не плачь, это недолго"...

Стою я, как тот бык под обухом, сказать ничего не могу, а только дрожу. Взял он мою руку, положил на полудрабок - хрясь! "Не воруй, говорит, коней, коли не умеешь". Три пальца сразу отсек. Один отскочил, в лицо мне ударился. А он опять - хрясь! хрясь! - и сам все приговаривает: "Не воруй, коли не умеешь, не воруй чужих коней"... Потом велит он мне дать другую руку. Я его, как малое дитя, слухаюсь, ложу и левую руку.