Кощеева цепь   ::   Пришвин Михаил

Тогда стала ему Фарфоровая, как на первых уроках в гимназии Коровья Смерть: страшно и слабо в себе. - Не убежать ли теперь? - подумал он, но вспомнил, что еще будет водка и после нее все переменится: тоже был страшный Становой, а потом стал милым Кумом.

Она принесла графин с двумя рюмками, на блюдечке было нарезано мясо: закуска.

- Миленочек, ах, какой ты хорошенький; пил ли ты водку когда-нибудь?

- Пил!

И налил две рюмки.

- За ваше здоровье!

Чокнулся и выпил.

И вот странно, обжог себе рот, водка настоящая, а никакой перемены от нее не было.

Налил еще, выпил и - опять ничего, и еще налил и - опять ничего, и еще...

- Миленочек, ты очень уж скоро, так ты совсем опьянеешь.

- Водка на меня не действует, - ответил Алпатов, - мне надо много выпить.

- Вот ты какой!

Она села в кресло, притащила его к себе на колени, обняла.

- Ах, какой ты хорошенький, миленочек, знаешь, я тебе сделаю подарок, - вот.

И дала ему небольшой перочинный перламутровый ножик.

- Подождите, - освободился Алпатов, - я сейчас на двор схожу, мне нужно.

Шинель надел, а пояс забыл. Выпитая водка стала действовать, только в другую сторону, - видно напрасно грешат на этот хлебный напиток. Или, может быть, невидимая, неслышимая, притаенная где-нибудь в уголку души детская прекрасная Марья Маревна оттолкнула от своего мальчика фарфоровую бабу с яркими пятнами.