Крамола   ::   Телешов Николай Дмитриевич

Яша,взволнованный и побледневший, как в первое знакомство с Вороновым, с раздувшимися ноздрями и стиснутыми зубами, стоял и глядел на Федора и переносил взоры туда, куда тот указывал: на иконы, на Воронова и на распятие. Он глядел сейчас на бледное чело Христа в терновом венце, на печально опущенную голову с закрытыми глазами, на распятые руки и ноги, на пробитое ребро и на кровь, струившуюся из раны.

- "Сия есть кровь моя"! - взывал восторженно и исступленно Федор, протягивая ладонь и указывая ею на рану. - "Кровь моя, за вас и за многие изливаемая..." Изливаемая за людей, обманутых и обворованных сильными мира сего, и даже за вас, верные царские слуги, за вас, враги темного, несчастного народа... И за тебя! - крикнул он на Воронова, обжигая его взором, полным гнева и презрения. - И за тебя, обманщик и палач! И за тебя, христопродавец!..

Воронов попятился и сжался.

- Вот как? - прошипел он в ответ. - Так вот ты какой? - сказал он, выпрямляясь и меряя Федора взглядом с головы до ног. - Ну и поп! обратился он к дедушке и опять перенес взгляд на Федора. - По таким молодцам давно тюрьма плачет. Ну и поп! - повторил Воронов, взглядывая на Яшу и словно в удивлении разводя руками. - Вот так поп!

И вдруг закричал и затопал ногами:

- В тюрьму тебя, Гришка Отрепьев! В тюрьму тебя, расстрига!

Он вытащил вдруг откуда-то из кармана полицейский свисток и, быстро всунув его в рот, надул щеки, краснея от напряжения и злобы.