JК
Красное Солнышко :: Красницкий Александр Иванович
Страница: 14 из 192А Рюрик иОлав были наши.
– Были наши, а стали свои собственные, увы, так это, – согласился Ингелот.
Громкие крики прервали беседу приятелей. Крики эти были радостны и выражали полное удовольствие всех пирующих. Особенно шумно выражали свой восторг суровые и молчаливые норманны.
– Скальд, скальд, – кричали они на разные голоса.
Из их среды выступил красивый молодой человек с сиявшими вдохновенными глазами. Он, отойдя от пирующих, сел на отдельную скамью и задумался, опустив голову на ладони рук.
– Скальд Зигфрид споет нам драгу, – шепнул Ингелот Эрику.
– Как давно не слыхал я вдохновенного самим светлым Бальдром [8] певца, – вздохнул тот и устремил на Зигфрида испытующий взор.
В зале воцарилось молчание. Все с напряженным ожиданием готовились слушать певца, складывавшего свою песню. Наконец, Зигфрид отнял лицо от ладоней, огляделся по сторонам и запел звучным молодым голосом:
Войне от колыбели
Обрек он жизнь свою,
Ему и стрелы пели,
И я теперь пою!
– Драга об Олаве Трюгвассоне, – тихо прошептал Руар, склоняясь к Эрику, – ты, друг, пожалуй, не слыхал ее.
Зигфрид пел все более и более звучно, мерные строфы словно рождались одна за другой в голове поэта. Он пел, как конунг Олав со своими викингами явился к берегам далекой Италии и там брал дань с городов, расположенных у моря. Он пел, как в молодости своей Олав был первым на всех состязаниях: и в беге, и в прыжках.
– Были наши, а стали свои собственные, увы, так это, – согласился Ингелот.
Громкие крики прервали беседу приятелей. Крики эти были радостны и выражали полное удовольствие всех пирующих. Особенно шумно выражали свой восторг суровые и молчаливые норманны.
– Скальд, скальд, – кричали они на разные голоса.
Из их среды выступил красивый молодой человек с сиявшими вдохновенными глазами. Он, отойдя от пирующих, сел на отдельную скамью и задумался, опустив голову на ладони рук.
– Скальд Зигфрид споет нам драгу, – шепнул Ингелот Эрику.
– Как давно не слыхал я вдохновенного самим светлым Бальдром [8] певца, – вздохнул тот и устремил на Зигфрида испытующий взор.
В зале воцарилось молчание. Все с напряженным ожиданием готовились слушать певца, складывавшего свою песню. Наконец, Зигфрид отнял лицо от ладоней, огляделся по сторонам и запел звучным молодым голосом:
Войне от колыбели
Обрек он жизнь свою,
Ему и стрелы пели,
И я теперь пою!
– Драга об Олаве Трюгвассоне, – тихо прошептал Руар, склоняясь к Эрику, – ты, друг, пожалуй, не слыхал ее.
Зигфрид пел все более и более звучно, мерные строфы словно рождались одна за другой в голове поэта. Он пел, как конунг Олав со своими викингами явился к берегам далекой Италии и там брал дань с городов, расположенных у моря. Он пел, как в молодости своей Олав был первым на всех состязаниях: и в беге, и в прыжках.