Криминал-шоу   ::   Наседкин Николай

У него волосы начали шевелиться на голове, сердце скукожилось, когда боров сбегал и притащил с улицы круглый чурбачок, большой топор-колун, алюминиевый таз. Пока он возбужденно суетился, Вадим из своего угла тихо попросил:

- Карим, может, не надо? Не надо. Карим, а?

Карим промолчал, а Лора вскочила, бросилась к парню, повисла на шее.

- Вадик, ты чего? Тебе жалко его? Этого мужика убогого жаль? Да наоборот - жив останется. Ему же лучше делаем!..

Потом братец с сеструхой подступили к Игорю, ухватились. Он затрепыхался, забился, замычал от бессилия. Жирный саданул его кулаком по темени, и, став вялым, пластилиновым, Игорь словно со стороны наблюдал: ему перетянули запястье левой руки шнуром, вытянули мизинец на чурбачок-плаху в тазу, Лора, отвоевав топор, прицелилась и, прикусив от старательности и удовольствия губу-ниточку, легонько тюкнула. Мизинец отскочил, как сухой гороховый стручок. Крови вылилось немного. Карим неспешно вывалил из вазочки бананы, набулькал в нее "Плиски"", протянул палачам.

Лора догадалась, схватила руку Игоря, сунула раной в коньяк...

Потом - сколько прошло времени, Игорь не понимал - он плавал, медленно кувыркаясь, в какой-то вязкой жиже, его тошнило. Вдруг увидел Вадима - тот, смочив чем-то жгучим рану, бинтовал руку, успокаивал:

- Ничего, ничего, потерпите. Главное, чтобы заражения не было. Может, коньяку дать?

- Нет, не хочу, не буду, - почему-то отказался Игорь.

Поэт наклонился к нему, прошептал:

- Завтра мы все рано уедем до самого обеда. Одна старуха останется. Эту дверцу подденете снизу.