— Я больше не поеду на прогулку в инвалидном кресле, — сердито буркнула она. — Я и не подозревала, что настолько чувствительна и не могу выносить на себе посторонние взгляды. Это было просто унизительно. — Она указала пальцем на свою забинтованную голову. — Когда снимут это идиотство?
— Наверное, завтра утром, — отозвался доктор, удивляясь тому, только ли унижение смогло вызвать в женщине такой гнев. Должно пройти немало времени, прежде чем она признается, что начала вспоминать какие-то события. — Вас отвезут в Одстокскую больницу к половине десятого. И, если доктор посчитает, что с вами все в порядке, он снимет бинты.
Возле тумбочки Джинкс остановилась:
— Ну, спасибо хоть на этом. Сейчас я чувствую себя, как чудовище Франкенштейна.
Его дружелюбное лицо тут же осветилось улыбкой:
— Вы на него совершенно не похожи.
Наступила короткая пауза.
— А вы женаты, доктор Протероу?
— Был когда-то. Моя жена умерла четыре года назад от рака груди.
— Мне очень жаль. Простите, я не знала.
— А почему это вас заинтересовало?
Честное и откровенное любопытство. Просто приятно смотреть на милого и свободного доктора, заботящегося о своих пациентах, в то время как у самого на всех рубашках не хватает пуговиц.
— Потому что сегодня пятница, вечер. Сейчас лето, а вы не торопитесь домой, вот я и удивилась, почему вы до сих пор еще в больнице. Вы, наверное, здесь и живете?