Кысь   ::   Толстая Татьяна

Их нетути, а в избе, может, мясо заячье. А?! Может это быть? — Очень может быть! Может, мужик изловчился и сбил его, зайца-то, камнем, а может сменял у соседей на яйца али хвощи? Может, ему талан вышел, зайца достать! Мысль-то и западет в голову. Пройдешь, может, мимо, — так никогда и не узнаешь! Как же не зайти. Зайдет, оглядится. Коли точно, есть мясо, — мясо возьмет, коли нет, — обозлится, что промашка вышла, возьмет что есть, да хоть червырей. А уж ежели что взял, дак кто ж его удержит? Ай, думает, все равно изба обокрадена, уж одно к одному, — и давай выносить все подчистую.

А у Бенедикта красть нечего. Запасов не держит, что поймал, -то и съел. Только что и есть ржави полный чулан.

Ржавь чем хороша. Она в любое дело идет. Ее и курят, и пьют, и чернила из нее варят, и нитки красят, если кому охота полотенца вышивать. Брага из нее хороша, особенно когда мороз на дворе. Дом тоже утеплять можно: между бревен, в пазы натыкивать. А кто и крышу крыть ржавью пробовал, но — не вышло. Клубки круглые, жесткие, — сваливаются. На крышу хорошо солома. Кто побогаче — доски тесовые.

Ее на трясине берут. Вот как выходной, — все, чуть свет, туеса подхватят, — и кто куда. Бенедикт одно место хорошее приметил. Там Никита Иваныч столб поставил: «Садовое Кольцо». Никакого, конечно, кольца там нет, одни избы рядами. Там уж и городок кончается. А в аккурат за избами — трясина, вся ржавью покрытая. Рви не хочу. Там даже местные тебя не шугают; другие побили бы, что ты к ним ходишь, а эти — нет.