Лансароте   ::   Уэльбек Мишель

Я то и дело поглядывал на Руди, но мне так и не удалось вовлечь его в разговор; он сидел молча, словно в каком-то отупении. Желая его расшевелить, я брякнул:

— А бельгийки? Что можно сказать о бельгийках?

Он посмотрел на меня с таким ужасом, как будто я раскрыл перед ним бездну.

— Бельгийки — гадкие, извращенные создания, которые наслаждаются собственным унижением, — высокопарно начал он. — Я вам сказал еще при первой встрече: по моему мнению, Бельгия — это страна, которой не должно было существовать на свете. Помню, в одном центре альтернативной культуры я видел плакат, на котором было написано буквально так: «Разбомбите Бельгию!» Я был полностью согласен с этим. Если я женился на марокканке, то именно для того, чтобы не дать себя сцапать какой-нибудь бельгийке. А потом она меня бросила, — добавил он изменившимся голосом. — Она снова обратилась в свой поганый ислам, забрала моих дочек, и больше я их никогда не увижу.

Барбара взглянула на него с таким состраданием, что у него на глаза навернулись слезы. Она не поняла ни единого слова, ничего, кроме интонации; но этого ей хватило, чтобы осознать: перед ней человек, доведенный до крайности.

Что тут можно было еще сказать? Да ничего. Я налил Руди еще рюмку анисовки.

На обратном пути мы почти не разговаривали. В холле отеля Пэм и Барбара расцеловали Руди в обе щеки, пожелав ему спокойной ночи. Я пожал ему руку, неуклюже потрепал по плечу. Право же, у мужчин все это получается гораздо хуже.