JК
Ласточкино гнездо. Рассказы :: Искандер Фазиль
Страница: 29 из 126Яему назначил такую тюрьму, а он, оказывается, пытался бежать из моей тюрьмы. Вы же убиваете людей, если они пытаются бежать из вашей тюрьмы? Вот и я его убил.
— Говорят, ты упорно дознавался, узнает он тебя или нет? -поинтересовался следователь. — Зачем это тебе надо было?
— Если б он меня не узнал, — отвечал Бата, — значит, это уже не человек, а чучело. Вонзать кинжал в чучело — смешить людей. Я бы мог только плюнуть в него и отойти. Но он узнал меня и побледнел, значит, я имел право добраться своим кинжалом до его злодейской души. И добрался. А теперь вы судите меня, как хотите…
И тут вдруг суровый горец расплакался, стыдясь своих слез и стараясь скрыть их от следователя. Но не сумел скрыть. Стыд за слезы оказался сильней стыда за причину слез.
— Моя старушка, — сказал он, всхлипывая, — умерла в прошлом году… Прожить бы ей год еще, и она узнала бы, что я не пощадил ее осквернителя. Но Бог не дал…
Бату судили и дали ему всего четыре года. Судья приплел входящие в ту пору в моду слова о классовой ненависти, но его мало кто понял. Во всяком случае, не крестьяне, сидевшие в помещении. Они радовались сравнительно небольшому сроку наказания и гордились Батой, который шестьдесят лет стерег своего обидчика и устерег наконец.
Впрочем, как всегда, нашелся скептик.
— Говорят, ты упорно дознавался, узнает он тебя или нет? -поинтересовался следователь. — Зачем это тебе надо было?
— Если б он меня не узнал, — отвечал Бата, — значит, это уже не человек, а чучело. Вонзать кинжал в чучело — смешить людей. Я бы мог только плюнуть в него и отойти. Но он узнал меня и побледнел, значит, я имел право добраться своим кинжалом до его злодейской души. И добрался. А теперь вы судите меня, как хотите…
И тут вдруг суровый горец расплакался, стыдясь своих слез и стараясь скрыть их от следователя. Но не сумел скрыть. Стыд за слезы оказался сильней стыда за причину слез.
— Моя старушка, — сказал он, всхлипывая, — умерла в прошлом году… Прожить бы ей год еще, и она узнала бы, что я не пощадил ее осквернителя. Но Бог не дал…
Бату судили и дали ему всего четыре года. Судья приплел входящие в ту пору в моду слова о классовой ненависти, но его мало кто понял. Во всяком случае, не крестьяне, сидевшие в помещении. Они радовались сравнительно небольшому сроку наказания и гордились Батой, который шестьдесят лет стерег своего обидчика и устерег наконец.
Впрочем, как всегда, нашелся скептик.