JК
Легенда о малом гарнизоне :: Акимов Игорь Алексеевич
Страница: 58 из 61Невероятным усилием воли Ромка отклеился от стены, сделал, как ему показалось, один медленный шаг… второй… сорвал матрац… и, накинув его на себя, скользнулпод топчан…
Пожалуй, это заняло одну, самое большее две секунды. Иначе он бы не успел.
Стены рухнули так легко…
Он выбрался только под вечер.
Солнце садилось за лесом. Восемь уже есть, прикинул Ромка. Собственно говоря, это не имело ровным счетом никакого значения-который час и сколько времени прошло; сейчас это было мелким, почти микроскопическим фактом по сравнению с тем, что он все-таки выбрался, вылез, продрался наверх из своей могилы, и вот сидит на груде битого стекла и черепицы, и дышит, и водит пальцем по теплой поверхности камня, и дышит свободно, и щурится на солнце, и может подумать, что бы ему эдакое отчудить сейчас – необычное и резкое, чтобы встряхнуло всего, чтобы еще отчетливей ощутить: живой… Живой!..
Он услышал шаги за спиной, неторопливые тяжелые шаги по хрустящему щебню, повернулся – и полетел в бездну. Все завертелось у него перед глазами, он задохнулся, словно воздуха вдруг не стало, судорожно-мелко тянул в себя, тянул, пока наконец грудь не наполнилась и он смог перевести дух. Нет, ему не почудилось. Действительно, в нескольких шагах от него по дорожке, выложенной по бокам аккуратно побеленными кирпичными зубчиками, прогуливался высокий сухощавый немец. Это был пехотный лейтенант лет восемнадцати, в новенькой форме и без единой орденской ленточки, совсем еще зеленый.
Пожалуй, это заняло одну, самое большее две секунды. Иначе он бы не успел.
Стены рухнули так легко…
Он выбрался только под вечер.
Солнце садилось за лесом. Восемь уже есть, прикинул Ромка. Собственно говоря, это не имело ровным счетом никакого значения-который час и сколько времени прошло; сейчас это было мелким, почти микроскопическим фактом по сравнению с тем, что он все-таки выбрался, вылез, продрался наверх из своей могилы, и вот сидит на груде битого стекла и черепицы, и дышит, и водит пальцем по теплой поверхности камня, и дышит свободно, и щурится на солнце, и может подумать, что бы ему эдакое отчудить сейчас – необычное и резкое, чтобы встряхнуло всего, чтобы еще отчетливей ощутить: живой… Живой!..
Он услышал шаги за спиной, неторопливые тяжелые шаги по хрустящему щебню, повернулся – и полетел в бездну. Все завертелось у него перед глазами, он задохнулся, словно воздуха вдруг не стало, судорожно-мелко тянул в себя, тянул, пока наконец грудь не наполнилась и он смог перевести дух. Нет, ему не почудилось. Действительно, в нескольких шагах от него по дорожке, выложенной по бокам аккуратно побеленными кирпичными зубчиками, прогуливался высокий сухощавый немец. Это был пехотный лейтенант лет восемнадцати, в новенькой форме и без единой орденской ленточки, совсем еще зеленый.