Легенды Инвалидной улицы   ::   Севела Эфраим

Детство мое в войну было несладким и сделало меня волчонком, готовым в любой миг оскалить зубы, а плакал я последний раз задолго до войны. Я стоял, как пригвожденный, и не сделал ни одного шага навстречу маме. А она все шла, с каждым шагом лучше узнавая меня, и когда была уже совсем близко, раскинула руки, чтоб обнять меня. И тут я совершил такой поступок, за что любой нормальный человек назвал бы меня негодяем, подкидышем, выкрестом, скотом и был бы абсолютно прав. Но мама, моя мама, которая родилась и выросла на Инвалидной улице, все поняла и даже не обиделась. Я не позволил маме обнять себя. Это было бы слишком. Ведь я плакать не умел, а вы можете сами представить, какие чувства бурлили в моей душе, и я бы мог взорваться, как бомба. Я крикнул армейскую команду:

— Отставить!

И руки матери упали вниз. Потом я протянул ей свою руку и сказал просто, как будто вчера вышел из дому:

— Здравствуй, мама.

Она ничего не ответила и молча пошла рядом со мной к дому и ни одной слезинки не проронила.

— У людей так не бывает, — скажете вы. И я вам отвечу:

— Да. Это бывает на Инвалидной улице. Ведь у нас все не так, как у людей.

Ну кто, скажите вы мне, может похвастать таким?

Потерять сына, видеть его смерть и через четыре года получить его живым и здоровым. И дом сразу получает хозяина. И этот хозяин ходит по двору голым по пояс, в брюках галифе и, как взрослый, чинит забор, колет дрова, и женщины в доме чувствуют себя в полной безопасности за его широкой спиной.