JК
Лейтенант Дмитрий Петров :: Зарипов Альберт Маратович
Страница: 27 из 48А умер он не от ран или, там, потери крови… Смерть наступила от переохлаждения… Мой тяжелораненый сын просто замерз…
Мне очень хотелось куда-нибудь уйти или убежать, разбить что-нибудь вдребезги, прикончить соседа собаку… Сделать хоть что-нибудь не потому, что мне было невыносимо слушать безжизненный голос отца погибшего сына, а потому что это проклятое вселенское зло всё-таки тоже должно понести хоть какую-то долю ответственности…
Но я сидел, закрывши глазницы правой ладонью, и старался поровнее произнести то, что я с леденящим холодом понял несколько минут назад.
– Всё это время… Эти сутки ваш сын был живой.
– Да, – просто и автоматически согласился со мной отец лейтенанта. – Я это знаю. Доктор сказал, что у него было прострелено легкое слева сверху, были другие ранения, но не очень тяжелые. Кровь, конечно, он потерял.
– Получается, он был без сознания, когда его нашли в первый раз. А потом боевики сняли с него обувь, – я попытался логически воссоздать весь ужас последних часов жизни лейтенанта.
– Не только ботинки. Они срезали с ремня пистолет с охотничьим ножом и забрали его документы, – уточнил Петров. – А затем он пришел в сознание… Может быть, от холода… И босыми ногами сам дошел и спустился в эту щель. А там сел на корточки, чтобы хоть как-то согреться… И стал ждать наших…
– И не дождался, – горько подытожил я. – Эх… Как его жалко!!
Невольно, но я сравнил свою ситуацию с только что выслушанной трагедией. Те два-три часа, пока я, слепой и контуженный, ползал по заснеженному полю под Первомайским, мне тогда показались целой вечностью.
Мне очень хотелось куда-нибудь уйти или убежать, разбить что-нибудь вдребезги, прикончить соседа собаку… Сделать хоть что-нибудь не потому, что мне было невыносимо слушать безжизненный голос отца погибшего сына, а потому что это проклятое вселенское зло всё-таки тоже должно понести хоть какую-то долю ответственности…
Но я сидел, закрывши глазницы правой ладонью, и старался поровнее произнести то, что я с леденящим холодом понял несколько минут назад.
– Всё это время… Эти сутки ваш сын был живой.
– Да, – просто и автоматически согласился со мной отец лейтенанта. – Я это знаю. Доктор сказал, что у него было прострелено легкое слева сверху, были другие ранения, но не очень тяжелые. Кровь, конечно, он потерял.
– Получается, он был без сознания, когда его нашли в первый раз. А потом боевики сняли с него обувь, – я попытался логически воссоздать весь ужас последних часов жизни лейтенанта.
– Не только ботинки. Они срезали с ремня пистолет с охотничьим ножом и забрали его документы, – уточнил Петров. – А затем он пришел в сознание… Может быть, от холода… И босыми ногами сам дошел и спустился в эту щель. А там сел на корточки, чтобы хоть как-то согреться… И стал ждать наших…
– И не дождался, – горько подытожил я. – Эх… Как его жалко!!
Невольно, но я сравнил свою ситуацию с только что выслушанной трагедией. Те два-три часа, пока я, слепой и контуженный, ползал по заснеженному полю под Первомайским, мне тогда показались целой вечностью.