Леонид Андреев   ::   Горький Максим

В комнату к нам неожиданно вошел отец Феодор, протирая запыленные глаза, лохматый, сердитый, ругая вора, укравшего у него саквояж и зонт, губернатора, который не хочет понять, что водопровод полезнее кредитного общества, - Леонид широко открыл глаза и шепнул мне:

- Это что?

Через час, за самоваром, он, буквально разинув рот, слушал, как протоиерей нелепого города Арзамаса, пристукивая кулаком по столу, порицал гностиков за то, что они боролись с демократизмом церкви, стремясь сделать учение о богопознании недоступным разуму народа.

- Еретики эти считали себя высшего познания искателями, аристократами духа, - а не народ ли, в лице мудрейших водителей своих, суть воплощение мудрости божией и духа его?

"Докеты", "офиты", "плерома", "Карпократ" - гудел отец Феодор, а Леонид, толкая меня локтем, шептал:

- Вот олицетворенный ужас арзамасский!

Но вскоре он уже размахивал рукою пред лицом отца Феодора, доказывая ему бессилие мысли, а священник, встряхивая бородой, возражал:

- Не мысль бессильна, а неверие.

- Оно является сущностью мысли...

- Софизмы сочиняете, господин писатель...

По стеклам окон хлещет дождь, на столе курлыкает самовар, старый и малый ворошат древнюю мудрость, а со стены вдумчиво смотрит на них Лев Толстой с палочкой в руке - великий странник мира сего. Ниспровергнув все, что успели, мы разошлись по комнатам далеко за полночь, я уже лег в постель с книгой в руках, но в дверь постучали, и явился Леонид, встрепанный, возбужденный, с расстегнутым воротом рубахи, сел на постель ко мне и заговорил, восхищаясь:

- Вот так поп! Как он меня обнаружил, а?

И вдруг на глазах у него сверкнули слезы.

- Счастлив ты, Алексей, черт тебя возьми! Всегда около тебя какие-то удивительно интересные люди, а я - одинок...