Лев Толстой   ::   Горький Максим

ХLIII

Разбирая почту:

- Шумят, пишут, а - умру, и - через год - будут спрашивать: Толстой? Ах, это граф, который пробовал тачать сапоги и с ним что-то случилось,- да, этот?

ХLIV

Несколько раз я видел на его лице, в его взгляде, хитренькую и довольную усмешку человека, который, неожиданно для себя, нашел нечто спрятанное им. Он спрятал что-то и - забыл: где спрятал? Долгие дни жил в тайной тревоге, всё думая: куда же засунул я это, необходимое мне? И боялся, что люди заметят его тревогу, его утрату, заметят и - сделают ему что-нибудь неприятное, нехорошее. Вдруг - вспомнил, нашел. Весь исполнился радостью и, уже не заботясь скрыть ее, смотрит на всех хитренько, как бы говоря:

"Ничего вы со мною не сделаете".

Но о том - что нашел и где - молчит.

Удивляться ему - никогда не устаешь, но все-таки трудно видеть его часто, и я бы не мог жить с ним в одном доме, не говорю уже - в одной комнате. Это - как в пустыне, где всё сожжено солнцем, а само солнце тоже догорает, угрожая бесконечной темной ночью.

ПИСЬМО

Только что отправил письмо Вам - пришли телеграммы о "бегстве Толстого". И вот,- еще не разъединенный мысленно с Вами,- вновь пишу.

Вероятно, всё, что мне хочется сказать по поводу этой новости, скажется запутанно, может быть, даже резко и зло,- уж вы извините меня,- я чувствую себя так, как будто меня взяли за горло и душат.